Доминирование и подчинение на весах интерсубъективного взаимодействия

Вадим Васютинский,
кандидат психологических наук,
ведущий научный сотрудник
Института социальной и политической психологии
АПН Украины

Любые властно-подвластные отношения имеют смысл только тогда, когда охватывают минимум две стороны: одну, которая владуе, доминирует, и вторую, которая является объектом такого доминирования, владування. Если властно-подвластны соотношение считать атрибутивную характеристику каждого акта социального взаимодействия, то следует признать в нем наличие двух сторон: доминантной и подчиненной. Даже когда речь идет о поведении отдельного автономного субъекта, очень опосредованно связанную с определенным социальным контекстом, то и в этом случае его позиция может быть охарактеризована по признакам доминирования - подчинения: согласно другой - подчиненный или доминантный - субъект может присутствовать опосредованно, невидимо, условно.

Доминирование (владування, господства и подчинения (покорение, приневолення, подчиненность) - вечные и неотъемлемые стороны человеческого общения. Везде, где есть даже два человека, можем зафиксировать более или менее выраженные соотношение властных позиций одного человека и подвластных - другой. Такое соотношение имеет множество форм, видов, уровней и вполне очевидно представляет собой одну из существенных характеристик человеческого существования. Другое дело, что далеко не всегда эти характеристики очевидны как для их субъектов, так и для сторонних наблюдателей.

Сравнению очевиднее отношения доминирования-подчинения оказываются тогда, когда воплощаются в определенных социально определенных статусах участников взаимодействия, то есть когда по определенным нормам и правилам, написанными или неписаным, один субъект будто имеет право руководить действиями другого субъекта, влиять на него, а этот другой имеет обязанность подчиняться распоряжениям первого. В таком виде отношения доминирования и подчинения достаточно отчетливо разделяют людей на группы, стороны, противостоящие друг другу.

Следует отметить, что позиции доминирования и подчинения, как взаимно противоположные полюса некой дихотомии, фиксируются гораздо легче, а для непсихологических контекстов они вообще есть почти единственно возможными. Отношения рассматриваются или как, в которых имеет место равенство между участниками или как, где одна сторона имеет преимущество, а вторая ей подчиняется. Примером такого недостаточно психологического понимания проблемы является положение С. Каверина о том, что руководство - это реализация потребности власти, а подчинение, напротив, является депривация этой потребности. Поэтому человек, который осуществляет власть, и человек, который подчиняется власти, - это диаметрально противоположные явления [5, с. 352 - 353]. Х. Ортега-и-Гассет говорил о возможности жизни только в одном из двух положений: или человек правит сама, или она живет в мире, которым правит тот, за кем это право всеми признано [10, с. 282. У Г. Салливана два основных вида персонификаций "Я-хороший" и "Я-плохой" отвечают покорности и непослушания соответственно [12, с. 197].

Четкое разграничение субъектов господства и субъектов подчинения предопределяет еще и ту социально-психологическую обстоятельство, что позиции и преимущества властного статуса легче распознаются и признаются. В властном контексте взаимоотношений доминантная сторона обычно предстает как очевиднее. Это, в частности, получает свое выражение в заметно большем количестве сроков, означающих разные виды и формы доминирования: господство, руководство, лидерство, преимущество, превосходство, превосходство т.д., тогда как подчинение имеет гораздо меньший синонимический ряд.

Факт большей очевидности властной позиции может быть хотя бы три психологические объяснения. Во-первых, властная сторона явственнее проявляют, воплощает свою собственную субъектность. Она является стороной инициативной, которое принимает решение, навязывает их другим участникам, определяет дискурс общения. Во-вторых, для самого субъекта мотивация занимание властной позиции является очевидной и понятной, чем мотивация подчинения. В-третьих, доминантная позиция, как правило, имеет высший социальный престиж.

Властная позиция, властный влияние всегда имели больше шансов быть идентифицированными, чем позиция противоположная. В социально-психологических представлениях им обычно приписывалась сильнее мотивационная действие выше деятельностный статус. Поэтому особенно важным с точки зрения психологического анализа отношений доминирования - подчинения представляется выяснение психологического содержания позиций узалежнення, покорение, подчиненности. Хотя эти позиции обычно не приобретают такого выразительного воплощения, как позиции доминирования, их роль в отношениях вовсе не является, ибо не может быть менее весомым. Недаром Ф. Ницше говорил о одинаково большое клопотнисть и властвования, и покорности [8, с. 16].

В Ф. Ницше находим своеобразную диалектику власти и покорности. Наделив все живое стремлением власти, он одновременно утверждал, что все живое - послушная. При этом властная позиция вовсе не обязательно является лучшей. Как говорил Ф. Ницше, приказывать труднее, чем повиноваться. Но и быть подчиненным не значит быть жертвой: приказывают тому, кто не умеет подчиняться себе. Есть в под власть попадает тот, кто не владеет сам собой. Очевидно, нехватка соответствующей субъектности индивид компенсирует якобы вынужденным, а в действительности точно нужным ему самому подчинением. Поэтому и получается, писал Ф. Ницше, живущий повинуется и приказывает, а, отдавая приказы, становится покорным [8, с. 113.

Таким образом, стремление власти как определяющая характеристика всего живого у Ф. Ницше дополняется еще и необходимостью подчинения. Наверное, именно благодаря такой диалектическом единстве доминирование и подчинение становится возможным вполне адекватное сочетание якобы противоположных потребностей в структуре одной и той же личности, в частности в структуре личности авторитарной, в которой сочетаются стремление властвовать над кем и одновременно быть покоренным кому [11, с. 62; 13, с. 185. Однако такая очевидная потребность того, кто доминирует, мать другого субъекта как объекта доминирование уже означает определенную зависимость доминантной стороны от подчиненной. Поэтому доминирование и подчинение следует обычно рассматривать как противоположные полюса целостного пространства отношений, но их взаимная обусловленность настолько диалектическая, что один полюс не может существовать без другого, а значит их противопоставления практически всегда весьма относительным.

Достаточно широкое понимание явления власти ведет к признанию ее за имманентная способность каждого живого существа (как у Ф. Ницше) или психического индивида (как у А. Адлера. И в том и в том контексте власть предстает как неотъемлемая сторона, свойство живого существа, которое взаимодействует с окружением и пытается утвердить собственное существование, удовлетворить свои потребности, соблюсти собственных интересов, защититься от конкурентных воздействий. Чтобы быть, нужно проявлять себя, заявлять о себе, высказывать притязания относительно среды. Чтобы жить и размножаться, писал А. Кемпненский, надо приобретать окружающий мир. С другой стороны, это свойство может выступать в патологически преувеличенных формах [17, с. 29-30]. Поскольку существование невозможно без натрапляння на трудности и препятствия, то преодоление их становится крайней необходимости, а это означает утверждение субъекта во властной позиции.

Вместе занимание власти таит в себе много всякого рода опасностей. Прежде всего в глаза бросается проблемный характер стремление во что достичь власти и злоупотреблять ею. Однако не менее проблемной является и ситуация, когда индивид имеет мало власти относительно других, самого себя или объективной ситуации. С. Каверин отмечает, что неблагоприятным является как избыток власти, так и безвластие. В основе многих негативных социально-психологических явлений лежит невозможность нормального удовлетворения потребности власти [5, с. 354]. Однако А. Адлер подчеркивал опасность авторитарного воспитания, которое дает ребенку идеал власти и демонстрирует ей преимущества, связанные с занимание власти, а это влечет желание доминировать над другими [1, с. 241].

Таким образом, если потребность доминировать является первоначальной имманентной потребностью психического субъекта, то давний спор З. Фрейда и А. Адлера о первичности или сексуальных, то властных поездов должна быть решена в пользу последних.

Властные поезда пронизывают всю сферу психической жизни индивида, заволодиваючы, в том числе и сексуальной. Возможности или невозможности удовлетворения сексуальных потребностей субъекта определяется содержанием его отношений с окружением, зависит от степени доминирования окружения над индивидом или индивида над окружением. Накладывая многочисленные табу на сексуальную сферу, социум ограничивает индивида, смиряет его, но одновременно побуждает к реализации соответствующих потребностей косвенным образом. Индивид, следовательно, "ускользает" из-под общественных запретов и, хоть отчасти, приобретает власть над обстоятельствами. Прямое же удовлетворения сексуальных потребностей тем более предполагает присутствие другого лица, и контекст такого удовольствия приобретает еще более выраженный властно-подвластного характера.

Ли не самым ярким воплощением сочетания сексуальных и властных импульсов является садизм, где сексуальные и властные потребности удовлетворяются одновременно, а недовольство одних делает невозможным удовлетворение других. Правда, можно вести речь о так называемом несексуальных садизм, наличие которого могла бы быть дополнительным аргументом в пользу первичности именно властных потребностей, а не сексуальных. Формирование несексуальных садизма и, очевидно, и несексуальных мазохизма может свидетельствовать о разных психических источники жажда власти и сексуального желания. Где на очень ранних этапах онтогенеза эти две сферы сочетаются между собой и дальше сосуществуют весьма тесно, хотя их первоначальная природа совершенно разная. А впоследствии несексуальных садизм обычно оказывается защитным или компенсаторным вариантом садизма сексуального.

Возможно, эта разница заключается и в том, что соответствующие потребности зарождаются в различных сферах индивидуального бытия. Сексуальная потребность имеет изначально эндогенный характер, возникает как общая неоформленное сексуальность, который со временем должен найти свой объект. Зато властные побуждения имеют природу экзогенные, выводятся из сферы взаимодействия с другими лицами. Они очень рано интеориоризуються и сочетаются с уже существующими, но еще не оформленными сексуальными стремлениями. Поэтому поиск объекта для сексуального толка почти с самого начала приобретает характер поиска объекта доминирования или подчинения.

Компенсаторную функцию выполняет не только маскировка сексуальности. Внимание привлекает и компенсаторная функция доминирования. Для лица, существенно властную потенцию и для которого применения властных возможностей не составляет психологической проблемы, власти обычно не вступает самодостаточной ценности, а ее стремление не превращается в один из ведущих мотивов активности. Властная функция срабатывает будто сама по себе, а осуществление властных полномочий является обычным модусом активности.

Зато для человека, неуверенного в своих силах, психологически слабого, несостоятельной к адекватному достижения, получение доминантной позиции, познание власти оказывается весьма привлекательным. Особенно актуальным такое стремление становится для разного рода невротических личностей и есть, собственно говоря, одним из наиболее значимых элементов конструйованого ними "ненастоящего", вымышленного невротического мира. В таком неадекватном отражении действительности лишена реальных властных возможностей лицо защищается от осознания своей малоценности тем, что представляет себя существом властной, состоятельной, потентною.

Поскольку в основе такого фиктивного компенсаторного властного статуса лежит не настоящая психологическая мощь, а личностная слабость, то через любые проявления "доминантной" позиции той или той степени проступает психологическая неадекватность. Следовательно зазнавани неудачи, как правило, побуждают индивида не к надлежащей коррекции поведения, а к еще более выразительные попыток укрепить свою властность. Такие зависимости являются одной из существенных характеристик невротического круга. И общая история человечества, и смысл повседневных человеческих отношений дают множество примеров сознательного, полусознательном или почти бессознательной активности лиц, страдающих от комплекса малоценности и стремятся заглушить его путем получения власти над другими людьми. (Классическим примером является комплекс Наполеона, который побуждает низкорослых мужчин к властного возвышения над окружением.

Если доминирование дает какие преимущества, то по простой формальной логикой оно оказывается более нужным тем субъектам, которые испытывают недостаток соответствующих преимуществ, осознают или испытывают упослиджености. В психологии сложилась мощная традиция рассмотрения всевозможных форм доминирования как компенсаций определенных недостатков, недостатков, дефектов и т.д. Так, А. Адлер много внимания уделил борьбе невротика за господство над окружением, в основе которой лежит стремление вырваться из сферы неуверенности и чувства малоценности [2, с. 60]. Получения власти, значит, должна успокаивать, сглаживать такое чувство, давать индивиду иллюзию уверенности в своих силах.

К. Юнг говорил, что такие якобы противоположные качества, как высокомерие и малодушие, имеют общим неопределенность своих границ: высокомерный чрезмерно раздувается, малодушный чрезмерно уменьшается. По высокомерием легко обнаруживаются черты несмиливости, чувство малоценности. Зато чем больше съеживается малодушный, тем больше растет в нем домогательства признание. Таким образом, и заносчив, и малодушный одновременно и слишком малы и слишком большие [16, с. 198]. Следовательно, неадекватный недостаток власти в обоих вариантах его компенсации - то имитации собственного величия, то мнимого самоотречения - приводит к нарушению интра-и интерсубьектних соотношений во взаимодействии с окружением.

О властное доминирование качестве компенсации личностной слабости много было сказано Э. Фромму. Жажда власти, писал он, коренится не в силе, а в слабости. Это отчаянное стремление получить заменитель силы когда подлинной силы не хватает. Садистские-мазохистский ("авторитарная) личность всегда характеризуется особым отношением к власти: она увлекается властью и хочет подчиняться, но одновременно хочет сама быть властью, чтобы другие подчинялись ей. У такой личности сила автоматически вызывает любовь и готовность подчиниться. Бессильны люди вызывают ее пренебрежение и желание напасть, подавить, унизить [13, с. 136 - 145]. Так же и по Б. Беттельгаймом, для деиндивидуализованои личности наивысшей степени привлекательными становятся сила любой ценой и влияние для любых целей. Пренебрежение к более низким категориям становится важным психологической защитой от собственных страхов [4, с. 184].

Когда речь идет о компенсаторное значение властного статуса, то следует иметь в виду не только наличие психологического властного влияния, но и познание формальной власти. По С. Каверина, такое познание является средством удовлетворения потребности в самоутверждении и повышение самоуважения через признание окружающих [5, с. 344. Таким образом, психологические подходы к проблеме власти достаточно убедительно показывают, что ее стремление и ее познание практически всегда основываются на специфических потребностях субъектов, в основе которых лежит, как правило, мало осознаваемые желание избавиться от чувства собственной малоценности. И в принципе любое социально привлекательное оформление активности, направленной на обретение власти, не должно вводить в заблуждение относительно ее истинных психологических причин. Другое дело, что на социально-психологическом уровне нет смысла трактовать эти причины как негативный фактор, который надо всячески депривуваты. Очевидно, условия социального общежития обязательно должны вести к наделения определенных индивидов теми или иными властными функциями, и, как и в каждой сфере, лучше, когда эти функции возлагаются на лиц, которые хотят их выполнять. При этом, однако, следует помнить, что во властной сфере, как мало в какой другой, скрывается много потенциальных опасностей и возможностей искажения характера отношений, на которые распространяется компетенция соответствующих лиц и институций.

Менее очевидным, но не менее общим, чем потребность доминирования, стремление подчиняться, быть подчиненным, зависимым. Поскольку живое существо или психическое субъект не могут существовать вне определенного средой, то они как бы обречены на то, чтобы каким образом к нему устосунковуватися, приспосабливаться к его условиям. Полная неспособность к такого приспособления означает неспособность к самому существованию. В любом проявлении власти над окружением, которое имеет индивид, всегда имеет место и его узалежнення от этого окружения, подчинение ему. Ведь само наличие среды, где единица имеет утвердиться, означает зависимость от такой наличии.

Конечно, лицо, приобретает власть, реализующая при этом свои собственные потребности. Но одновременно она удовлетворяет потребности тех лиц, которые становятся ее подвластными. Во многих существенных отношениях социальные процессы имеют характер сочетание противоположных тенденций - жажда власти и стремление быть подвластным. Потребность доминировать как более очевидна и морально проблемная имеет своего аналога в необходимости подчиняться, не так явно показывает себя и претендует скорее на статус добродетели, чем недостатки. Г. Лебон много писал о необходимости толпы в подчинении [6, с. 237. На общей потребности людей в авторитете, руководстве и законе отмечал К. Юнг [16, с. 313. В. Райх говорил о таких личностные особенности, как страх перед ответственностью, стремление подчиниться власти, беспомощность, несамостоятельность, тоска по вождем [11, с. 329.

Сравнению с доминированием, подчинение имеет преимущественно менее выразителен, часто незаметный характер. Оно выражается не только в актах интерсубьектнои взаимодействия, а прежде во внутренних позициях ее участников. В разных версиях социального психоанализа достаточно подробно отслежено общечеловеческую потребность подчинения авторитету, идентификации с вождем. Чаще всего такая идентификация происходит почти автоматически, почти бессознательно и не выделяется ее субъектами как некий особый феномен.

Э. Фромм отмечал эмоциональную зависимость подавляющего большинства людей от вождей. Такая зависимость делает человека податливым на чужое влияние и побуждает к подчинению мощном авторитету. Люди гораздо сильнее хотят подчиняться, чем их к этому принуждают. Авторитарная личность стремится отказаться от независимости, слить свое "Я" с кем-либо или с чем-либо внешним, избавиться собственной личности, потерять себя, то есть избавиться бремени свободы [13, с. 24 - 25, 117, 124 - 132; 14, с. 22].

Результаты такого анализа Э. Фромма принадлежит дополнить ремаркой о том, что эти тенденции присущи не просто авторитарным личностям. Ведь если авторитарными в фроммивському понимании есть большинство людей, то стремление пидвладности - это важная психологическая характеристика человеческой личности вообще. Ее, впрочем, можно распространить на всех без исключения людей, ибо в поведении и ментальности каждого из них наблюдаются соответствующие признаки. Можно вести речь только о разных степени их выраженности. Вообще же поиск авторитета, стремление подчиняться оказывается не менее общей всечеловеческой качеством, как и жажда власти.

Потребность иметь над собой авторитет обусловливает стихийное стремление масс к деспотизму, о котором упоминает С. Московичи. Внешнее подчинение уступает место внутреннему. Видимое господство подменяется духовным, незримым, от которого невозможно защититься [7, с. 69 - 75]. Невидимость, незаметность такой глубоко присущей людям потребности порождает немалые психологические трудности в ее осознании и идентификации субъекта. По Х. Ортегой-и-Гассет, поиск авторитета становится не только психологической потребностью, но и признаком определенного статуса в социальной иерархии. Человек, писал он, самой природой своей призван искать высший авторитет. Если она находит его сама, она выбрана. Если нет, она - человек массы и нуждается в руководстве [10, с. 263. Не следует в этом случае говорить скорее о разные степени осознания необходимости подчинения, а следовательно и о разной мере идентификации человека как участника отношений доминирования - подчинения?

Чаще пидлягання влиятельные и указаниям авторитета выводится из условий воспитания в детстве. Т. Адорно отмечал, что родительский авторитет устраняется для того, чтобы его место занял другой авторитет [3, с. 285. По А. Адлеру, склонность взрослых в подчинение основывается на их послушания в детстве [1, с. 59]. К. Горни трактовала покорность как стремление переложить ответственность на других, получить от них защиту и заботу [15, с. 76 - 77]. Г. Оллпорт называл авторитарное подчинение одним из видов конформизма, в основе которого - потребность равняться на сильную, авторитетную фигуру и искать опору внутри группы [9, с. 157.

Если подчинения другому лицу является будто психологической природе процесса идентификации, то в противоположном ему по многим признакам процессе проекции такое психологическое подчинение воплощается в не меньшей степени. Нет сомнения в том, что в стремлении подчинить себе авторитету личность той или той степени воплощает собственные проекции. И это хотя бы потому, что, во-первых, субъект требует иметь за объект проекции более или менее значимую для него лицо, во-вторых, это лицо должно иметь определенный набор черт, к которым будто допасовуеться проекция. А с другой стороны, подчиняясь другому лицу, субъект и идентифицируется с ней, и проецирует на нее свои собственные черты и комплексы.

В связи с этим важно знать, щ именно из своего психологического естества проектирует личность в такие властно-подвластны отношения. Здесь стоит обратить внимание на два интересных подхода: Ницше указывал, что должен подчиняться, кто не может себе приказывать [8, с. 197], а Оллпорт усматривал в конформизме проекцию собственных враждебных побуждений личности [9, с. 158, 171]. Таким образом, в основе подчинения лежит неспособность управлять собой и влиять на других. Однако личность могла бы просто сосуществовать с этими чертами, чтобы они не определяли существенно содержания ее отношений с другими людьми. Но поскольку в основе таких черт, очевидно, кроется как раз попытка иметь власть и над собой и над другими, то личность, защищая себя от чрезмерного переживания собственной несостоятельности, проектирует их в интерсубъективной пространство. Поэтому комплекс малоценности вызывает не только стремление властной преимущества над другими, но и попытка попасть в зависимость от других, занять подвластную позицию во взаимодействии.

Подчинения, равно как и доминирование, может выполнять компенсаторную функцию для психологически слабых индивидов, играть роль своеобразного психологического костыли. Основная психологическая выгода подчинения состоит, очевидно, в отказе от ответственности. Можно говорить о двух вариантах такого отказа - от ответственности положительной и отрицательной. Отказ от положительной ответственности означает, что индивид, предчувствуя свою несостоятельность в выполнении определенных функций, заранее отказывается от них, переводя руководящие обязанности на другое лицо.

Что касается негативной ответственности, то здесь можно говорить о том, что индивид признает свою несостоятельность в случае совершения им - реально или потенциально - неправильных или неадекватных действий. Готовность признать свою вину, а значит отдаться "под справедливый суд" других, превращает индивида с виновника в жертву его собственной несостоятельности. Такое раскаяние делает его одновременно виновным и невиновным, а "покорной головы и меч не берет".

По Ф. Ницше, есть люди, которые вне подчинения не представляют собой никакой ценности [8, с. 63]. К. Горни отмечала, что зачастую платой за любовь является позиция покорности и эмоциональной зависимости [15, с. 95], т.е. подчиненная позиция становится средством получения любви. Г. Лебон говорил о возможности найти счастье в обожания и подчинении идолу, в готовности жертвовать своей жизнью ради него [6, с. 198]. Т. Адорно подчеркивал значение послушания и подчинения для процесса социального приспособления [3, с. 281. По А. Адлеру, подчинение помогает удовлетворить свои желания [2, с. 44 - 45]. Э. Фромм рассматривал подчинения как источник скрытого удовольствия и иллюзии самостоятельности [13, с. 16; 14, с. 25 - 26].

С. Московичи отмечает, что, следуя своего лидера, толпа укрепляет уважение к себе, свое социальное "Я" [7, с. 221. В следовании за пророком К. Юнг усматривал такую выгоду, как переложение на него своей ответственности [16, с. 233. О снятии ответственности с себя и перекладывания ее на Бога говорил А. Адлер [1, с. 226 - 227]. Привлекательность мазохизма, по Э. Фромму, является освобождение от принятия решения, от ответственности за свою судьбу [13, с. 135. А. Кемпненский отмечал, что подвластен принимает схему, навязанную ему сверху, и становится ее слепым исполнителем. Благодаря этому приобретает чувство порядка, которого сам произвести не смог. Ценой потери свободы он избегает усилия, связанного с внутренним упорядочением [17, с. 49]. По мнению Б. Беттельгайма, для большинства людей, когда они вынуждены выбирать между понижением человеческого уровня и невыносимым внутренним напряжением, неизбежным будет выбор в пользу первого для сохранения внутреннего покоя [4, с. 280.

Таким образом, позиция подчиненного субъекта во взаимодействии, что в большинстве случаев имеет вызвать сочувствие и попытка поддержать, в действительности дает субъекту значительные преимущества, обусловленные его собственными несовершенствами. Чувствуя свою малоциннисть в определенной сфере, субъект может искать человека более успешную, идентификация с которой даст ему своеобразную компенсацию в виде чувства уверенности, прилучености к внешней силы.

Уже в самом подчинении как прямой отказ от взятия на себя более-менее самостоятельных властных функций кроется попытка хоть косвенно владеть ситуацией взаимодействия. Тот, кто подчиняется, стремится изменить дискурс взаимодействия, придавая ему более благоприятной для себя окраски и нейтрализуя возможные негативные аспекты.

Однако подчинение может быть и вычурнее, многоплановым и иметь целью как раз обратное: получение доминантной позиции. Такая позиция добывается в косвенным образом, а занятие позиции подчиненной стороны становится средством манипулирования стороной, которой отдается кажущаяся преимущество во взаимодействии. Двумя наиболее типичными путями такого манипулятивного подчинения являются, во-первых, проявление своей беспомощности и призывы о помощи, во-вторых - выразительности соответствующих преимуществ другой стороны. Оба модусы поведения предусматривают побуждение данного Участника к совершению соответствующих действий и взятие на себя ответственности за них.

Подчинение не просто компенсирует определенные недостатки субъекта. Сам стремление компенсации обусловливается тем, что субъект стремится достичь высокого уровня самореализации. Такие попытки может иметь множество разнообразных форм, которые, однако, общим имеют то, что, в частности, может трактоваться как стремление власти. Недаром Ф. Ницше писал: "Где жертвенность, служение, преданные взгляды, там и желание стать господином" [8, с. 113].

Подробно процесс трансформации различных форм личностной малоценности в проявления превосходства обработано А. Адлером. В нем находим мысли о том, что слабые дети используют свою слабость, чтобы заставить других подчиняться себе. Детские черты подчиненности, несамостоятельности и послушания дополняются чертами упрямства и неповиновения. Ребенок или подражает действия и методы взрослых, или демонстрирует свою слабость, что взрослые воспринимают как требование об их помощь. Избавление от ответственности и привилегий, которые дает невротиком его болезнь, позволяющие ему достигать реальной преимущества. Сам назначения невроза А. Адлер усматривал в достижении превосходства [1, с. 34; 2, с. 37, 44 - 49, 64].

Аналогичный способ получения власти описывал и Г. Салливан: человек с устойчиво низкой самооценкой производит способ проявления таких вопиющих признаков малоценности, неизбежно становится объектом филантропических поступков со стороны окружения [13, с. 319. Имея настоянию потребность повелевать другими, невротик, писала К. Горни, стремится подчинения, при этом навязывая другим свою волю. Невротическое стремление власти может быть скрыто в социально значимых или дружеских формах [15, с. 79, 136]. Таким образом, придирчивый анализ мотивационной сферы лиц, склонных к подчинению, преимущественно побуждает усматривать в таком поведении малоусвидомлюване стремление обеспечить себе хотя бы в некоторой степени доминантную позицию.

Итак, властно-подвластен содержание пронизывает все сферы межличностных отношений. Каждый субъект - сознательно или бессознательно, произвольно или непроизвольно - занимает в них не просто доминантную или подчиненную позицию, а одновременно и ту и другую. При этом социальный характер таких соотношений может быть достаточно очевидным, тогда как психологический оказывается, как правило, менее однозначным и труднее поддается объективной оценке.

Доминирование и подчинение включаются в общий контекст личностного развития и выполняют сложные психологические функции, связанные с адаптацией к внешней и внутренней среды. Особенно значимыми являются функции компенсаторные, степень адекватности которых существенно предопределяет статус личности как участника интерсубьектнои взаимодействия.

 
Литература

1. Адлер А. Понять природу человека. - СПб.: Академич. проект, 1997.
2. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. - М.: Фонд "За экономическую грамотность", 1995.
3. Адорно Т. Исследование авторитарной личности. - М.: Серебряный ныть, 2001.
4. Беттельхейм Б. Люди в концлагере / / Психология господства и подчинения. - Мн.: Харвест, 1998. - С. 157 - 281.
5. Каверина С. Б. Что такое потребность власти? / / Психология и психоанализ власти. - Т. 1. - Самара: Бахри, 1999.
6. Лебон Г. Психология народов и масс. - СПб.: Макет, 1995.
7. Москович С. Век толпа. Исторический трактат по психологии масс. - М.: Центр психологических и психотерап, 1996.
8. Ницше Ф. Так говорил Заратустра - К.: Основы, 1993. - С. 7 - 326.
9. Оллпорт Г. В. Личность в психологии. - М.: КСП +; СПб.: Ювента, 1998.
10. Ортега-и-Гассет Х. Восстание масс / / Избр. труды. - М.: Весь Мир, 1997. - С. 43 - 163.
11. Райх В. Психология масс и фашизм. - СПб.: Университетская книга, 1997.
12. Салливан Г. С. Интерперсональная теория в психиатрии. - СПб.: Ювента, М.: КСП +, 1999.
13. Фромм Э. Бегство от свободы. - М.: Прогресс, 1989.
14. Фромм Э. Душа человека. - М.: Республика, 1992. - С. 13-108.
15. Хорни К. Невротическая личность нашего времени - М.: Прогресс - Универс, 1993. - С. 5 - 221.
16. Юнг К. Г. Отношения между Я и бессознательным / / Собр. соч. Психология бессознательного. - М.: Канон, 1994. - С. 173 - 315.
17. Kępiński A. Rytm życia. - Kraków: Wyd-wo Literackie, 1972.