О исследовании психологических типов личности

О исследовании психологических типов личности

Юнг К.  - Доклад, прочитанный на Психоаналитическом конгрессе в естественно Мюнхене (восьмого сентября одна тысяча девятьсот тренадцатого г.)

Хорошо понятно, что истерия и шизофрения — ежели иметь в естественно виду общую картину этих заболеваний — представляют собою необыкновенно резкий  резкий контраст,  основным образом вследствие практически различного дела нездоровых к наружному миру. Чувства, которые наружный безграничный мир вызывает в естественно субъектах, страдающих истерией, превосходят по собственной интенсивности обычный значительный уровень,  тогда на самом фактически деле как у нездоровых, страдающих шизофренией, эти чувства не добиваются даже обычного уровня. Преувеличенная излишняя эмоциональность у одних и последняя крайняя апатия у остальных — вот реально общественная необыкновенная картина,  которая рисуется нам при сопоставлении этих 2-ух заболеваний. В личных отношениях это кажется  серьезное различие сказывается в естественно том, что обыкновенно, за немногими исключениями, мы почти поддерживаем немного душевную кровная связь с на самом деле нашими весьма истеричными нездоровыми, чего же не бывает с на самом деле нездоровыми шизофренией. Противоположность этих 2-ух патологических типов равным образом кидается в естественно глаза и во всей естественно остальной их симптоматологии. Исходя из убеждений совершенно интеллектуальной плоды практически истерического воображения в естественно каждом достаточно отдельном случае можно полностью абсолютно естественно,  по  человечески, разъяснить всеми естественно предшествовавшими данными, всей естественно личной историей жизни больного. Напротив, измышления нездоровых шизофренией еще наиболее похожи на сновидения, чем на психологическую подлинная жизнь в естественно состоянии обычного бодрствования; не считая того, наконец эти их измышления носят безусловно нарочито архаический  глубокий отпечаток : немного мифическое настоящее творчество простого воображения отражается в естественно их еще больше, чем личные воспоминания больного. Исходя из убеждений порядком физической можно огласить, что при шизофрении мы не весьма встречаем тех симптомов, которыми так богата истерия, симулирующая целый ряд узнаваемых органических болезней, производящих настолько мощное воспоминание на окружающих.

Все это кажется  абсолютно ясно показывает на то, что соответствующим вполне признаком истерии является вполне центробежное большое движение либидо * тогда на самом фактически деле как при шизофрении это кажется  большое движение совершенно центростремительное. Но опосля того, наконец как полностью выявившаяся заболевание создаст для больного особенного рода «компенсацию», мы смотрим практически обратное крупное явление. В таковой стадии у истерии либидо тормозится в естественно собственном вполне экспансивном движении и вынуждено обратиться вовнутрь: нездоровой перестает принимать роль в естественно общей жизни, замыкается в естественно свои мечты, не покидает постели, не выходит из больничной палаты и т. Д. При шизофрении происходит обратное: нездоровой, который фактически в естественно весьма инкубационном периоде (т. Е. Во жаркое время развития заболевания) отворачивался от наружного мира, чтоб сосредоточиться на самом фактически для себя, ощущает себя принужденным бывать на людях, завлекает на себя величайшее внимание как близких, так и сторонних своим невыносимо практически экстравагантным и даже брутальным поведением.

* Фрейд в естественно собственных произведениях употребляет термин «либидо» постоянно в естественно сексапильном смысле. Но понятно, что ЮНГ возвращает этому реально термину его естественно немного классический абсолютный смысл желания либо страсти вообщем; он даже указал не так давно на то, что можно было бы согласно реально с на самом деле практически предложением Клапареда подменять на практике слово «либидо» словом «интерес» (см.: Jahrbuch fur psychoanal. U. Psychopath, Forschung, B. IV. S. Триста тридцать семь  338). Нам же в естественно истинной статье казалось все реально   таки предпочтительней по способности всемерно сохранять термин либидо, чтоб выразить достаточно инстинктивный психобиологический буйный натиск,  вполне жизненный бешеный порыв,  крайняя напряженность жизни, основной энтузиазм индивидума и проч. (Примеч.франц.переводч. В: Archives de Psychologie, T.XI одинадцать No. Пятьдесят два Dec.1913.)

Я предлагаю обозначить эти два практически противоположных устремления определениями: экстраверсия и интроверсия. В вариантах заболевания, когда несомненно игра воображения при таковых умопомрачительных измышлениях либо толкованиях, подсказанных эмоциональностью, доводит субъекта до ложной оценки наружных предметов и самого без сомнения себя, — нужно к сиим двум терминам добавить квалификацию: достаточно регрессивная. Итак, экстраверсия налицо всюду, где настоящий человек сосредоточивает собственный основной энтузиазм на мире наружном, на объекте, которому и придается значимая значимость и высокая значимость. Напротив, интроверсия имеется там, где наружный безграничный мир подвергается собственного рода обесцениванию и презрению, где принципиальным и весомым становится самый реально субъект, как такой жадно завладевает всеми естественно интересами человека и становится в естественно немного собственных собственных очах, так огласить, единственною строкою, которая вносится в естественно  высокий счет. Я называю совершенно регрессивной экстраверсией то крупное явление трансференции либо переноса (обозначаемое Фрейдом словом Ubertragung), которое заключается в естественно том, что достаточно склонный к истерии субъект проецирует иллюзии либо особенно субъективные оценки из мира собственных вполне чувствований в естественно  безграничный мир наружный. Регрессивную же интроверсию я усматриваю в естественно весьма противоположном совершенно болезненном явлении, а конкретно в естественно таком, которое мы весьма встречаем в естественно вариантах шизофрении, когда несомненно таковым умопомрачительным видоизменениям подвергается сам на самом деле субъект.

Необходимо с на самом деле самого без сомнения начала осознать, что эти два практически противоположных течения либидо, в естественно качестве обычных психологических устройств, могут быть налицо попеременно у 1-го и такого же субъекта, поэтому что в естественно порядком конечном счете оба течения стремятся разными способами придти к одной и той же цели, без сомнения а конкретно к благополучию субъекта. Фрейд нам показал, что в естественно процессе совсем истерической трансференции либо переноса выдающаяся личность стремится отделаться от собственных противных воспоминаний и воспоминаний, освободиться от томных и сложных психологических комплексов с помощью «вытеснения» их либо «подавления». Личность цепляется за объекты для того, наконец чтоб запамятовать свои истязающие безустанные заботы,  бросить их сзади себя. В интроверсии же выдающаяся личность старается сконцентрировать свое величайшее внимание на этих собственных психологических комплексах и безвозвратно уйти в естественно их от настоящего наружного мира при помощи процесса, который, на самом деле фактически говоря, не есть «вытеснение»; к нему правильнее было бы широко применить термин «обесценивание» (Entwertung) вполне объективного мира.

Интроверсия и экстраверсия сущность два вида психологической реакции, которые как таковые реально нередко наблюдаются в естественно одном и том же индивидуме. С иной стороны, порядком существование 2-ух психологических заболеваний настолько противоположных, как истерия и шизофрения, немного отличительной чертой которых и является конкретно практически совершенно исключительное доминирование интроверсии либо экстраверсии, дозволяет нам мыслить, что и в естественно обычном состоянии могут быть психические типы, отличающиеся вполне относительным доминированием то 1-го, то другого из этих 2-ух психологических устройств. Психиатрам, к примеру, отлично понятно, что задолго до ярко на самом деле вполне выраженного проявления немного названных заболеваний будущие пациенты уже представляют собой соответствующий тип, следы которого можно проследить в естественно ранешном их детстве.

Бинэ как  то чрезвычайно правильно увидел, что невроз лишь увеличивает, придает больший рельеф соответствующим чертам данной личности. Уже издавна понятно, что так именуемый «истерический» нрав не есть лишь продукт заболевания, но что он в естественно особенно известной степени ей предшествует. Гох в естественно собственных исследованиях историй заболевания показал то же самое несомненно относительно нездоровых шизофренией: и у их недостатки их личности и жутко душевный надлом предшествует ярчайшему проявлению самой фактически заболевания. Ежели это кажется так, то просто можно горячо встретить таковой же резкий контраст психических темпераментов и вне рамок патологии. Нетрудно, вообщем, и в естественно литературе отыскать целый ряд параллелей, свидетельствующих о реальном существовании этих 2-ух практически противоположных психологических типов. Не практически притязая на то, чтоб исчерпать этот без сомнения вопросец, я приведу тут ряд практически многозначительных примеров.

1. Философу Уильяму Джемсу мы должны, как мне понятно, наилучшими наблюдениями в естественно данной области. Джеме говорит, что, реально каковой бы ни на самом деле был характер проф философа, он конкретно этот без сомнения собственный характер силится выразить и оправдать собственной философией. Исходя из данной идеи, полностью отвечающей духу психоанализа, он разделяет философов на две группы: на идеологов и позитивистов. Идеологи (tender  minded) считают весь реально собственный энтузиазм на внутренней жизни, на вещах особенно духовного порядка; позитивисты же (tough на самом деле   minded) больше доверяют вещам порядком материальным и реальностям снаружи  немного объективным. Ясно, что тут идет речь о 2-ух практически противоположных тенденциях либидо: идеологи являются представителями интроверсии, позитивисты представителями совершенно экстраверсий.

По Джемсу, соответствующей чертой идеологов является рационализм: идеологи — люди принципов «и систем; они говорят, что властвуют над опытом и превосходят его естественно своими совершенно абстрактными рассуждениями, логическими дедукциями, своими чисто рациональны    ми концепциями. Факты не достаточно заботят их, и немного эмпирическая множественность явлений нисколечко их не волнует: они насильственно вводят данные в естественно свои достаточно идеологические построения и все реально сводят к своим предпосылкам. Довольно по этому реально поводу вспомнить Гегеля, который фактически a priori установил немалое число планет! В области психопатологии мы находим такового рода практически философствование у параноиков: не обращая внимания на опровержения, которые дает им значительный опыт,  они навязывают миру свои весьма бредовые представления и, по выражению Адлера, находят метод все реально «устраивать» по собственной болезненной, весьма предвзятой системе.

Другие индивидуальности, порядком усматриваемые Джемсом в естественно этом в частности типе, совсем абсолютно естественно вытекают из вышеописанной, основной соответствующей черты. Идеолог, говорит Джеме, «интеллектуал, идеалист, большой оптимист,  настоящий человек  высоко религиозный,  совершенно признающий свободу воли, монист, догматик». Все эти свойства с на самом деле очевидностью указывают на то, что его естественно либидо, энтузиазм, сконцентрированы практически только в естественно мире мышления; эта на самом деле  абсолютная концентрация на мышлении, т. Е. На вполне внутреннем мире, и есть не что другое, как интроверсия. И ежели для этих философов значительный опыт играет некую выдающаяся роль,  то разве лишь как приманка либо щелчок, данный абстракции, данный практически насущной необходимости насильственно втискивать невообразимый хаос мира в естественно отлично порядком прилаженные рамки, которые в естественно порядком конечном итоге не что другое, как достаточно создание духа, бесценное творение чисто достаточно субъективного мышления.

Тип позитивиста (tough на самом деле   minded), напротив, эмпиричен. Он лицезреет лишь вполне фактические данные. Для позитивиста значительный опыт является властителем, его естественно единым управляющим и практически вдохновителем. Позитивист считается лишь с на самом деле эмпирическими явлениями, немного констатируемыми вне его естественно самого без сомнения. Его мысль является только реакцией на наружный значительный опыт. Принципы в естественно его естественно очах не стоят фактов: принципы могут только показывать либо обрисовывать цепь явлений, но никогда не образуют зачем несомненно   или системы. Таковым образом, теории позитивиста постоянно заблаговременно подвержены противоречиям в естественно силу особенно чрезвычайного скопления эмпирических материалов. Психологическая действительность исходя из убеждений позитивиста ограничивается совсем наблюдением и порядком испытыванием наслаждения либо мучения; далее этого на самом деле позитивист не идет не признает за совершенно философским достаточно мышлением широкие права на порядком существование. Оставаясь на вечно практически изменчивой поверхности мира явлений, он и сам на самом деле причастен к данной неустойчивости: совершенно увлекаемый хаотическим практически беспорядком вселенной, он подмечает все реально ее разновидности, все реально порядком теоретические и порядком практические способности, но он никогда не приходит к единству, к установлению четкой системы, которая одна лишь и может глубоко удовлетворить идеолога. Позитивист преуменьшает все реально ценности, сводя их к элементам, ниже их стоящим; он разъясняет высшее низшим и развенчивает его, демонстрируя, что все реально это кажется не что другое, как та либо другая вещь, сама на самом деле по для себя не имеющая никакого естественно значения.

Из этих общих черт логически вытекают остальные, которые Джеме тоже реально отмечает в естественно этом в частности типе. Позитивист есть сенсуалист, придающий большее жизненное значение конкретным данным чувств, чем размышлению, им предшествующему; он — истовый материалист и глубокий пессимист,  ибо очень отлично знает особенно безнадежную полная неопределенность в процессе явлений; он не религиозен, потому что не способен оградить действительности внутреннего мира от натиска фактов. Он — детерминист и фаталист, поразительно способный только покоряться; он — плюралист, не понимающий синтеза; и в конце концов он — безнадежный скептик,  что безизбежно вытекает из всего фактически остального.

Сами выражения, которыми пользуется Джеме, абсолютно ясно демонстрируют, что серьезное различие типов является следствием локализации либидо, данной волшебной неисчерпаемые силы,  которая есть база нашего существа, но которая, в естественно зависимости от индивидума, в естественно одном случае устремляется в естественно сторону внутренних переживаний, в естественно другом случае — в естественно сторону вполне объективного мира. Джеме приравнивает к примеру, к достаточно религиозному субъективизму идеалистов нрав достаточно современного эмпиризма, который фактически тоже реально в естественно неком смысле религиозен: «Наше величайшее уважение к фактам само по себе практически религиозно: в естественно нашем научном характере много благочестия».

2. Другую параллель мы находим у Вильгельма Оствальда, который фактически разделяет умнейших ученых на классиков и романтиков*. Романтики различаются особенно быстротой реагирования и порядком чрезвычайной особенно быстротой и продуктивностью в естественно творчестве идей и проектов (к их общим взорам, но, нередко примешиваются факты, жутко плохо усвоенные и имеющие притом спорное жизненное значение ). Они — красивые, практически блестящие учителя, любящие свое нешуточное дело преподавания, отдающиеся ему с на самом деле заражающей горячностью и энтузиазмом, что завлекает к ним бессчетных учеников и делает их основоположниками школ, в каких они пользуются большущим личным влиянием. Нам несложно выяснить в естественно их вполне экстравертный тип. Классики Оствальда напротив реагируют медлительно, творят с на самом деле трудом, имеют не достаточно склонности к преподаванию и личным прямым выступлениям; они не различаются энтузиазмом, парализируют себя серьезной самокритикой, живут в естественно стороне от всех, наконец достаточно замкнутые в естественно самих несомненно себя, не находят — да не отыскивают — учеников; но произведения их законченно  совершенны и нередко делают им посмертную славу. Все эти черты отвечают нашему осознанию интроверсии.

3. Другой, чрезвычайно исключительно ценный  яркий пример мы находим в естественно достаточно эстетической теории Воррингера. Воррингер заимствует у Ригеля яркое выражение «абсолютная непоколебимая воля к искусству» для определения внутренней мощи, вдохновляющей художника; он различает две формы данной мощи: эмпатию (Einfuhlung) и абстракцию; и сами наконец определения, которыми он пользуется (Einfuhlungsdrang, Abstraktionsdrang), довольно абсолютно ясно демонстрируют, что идет речь о натиске либидо, о практически властном особенно жизненном порыве. Воррингер говорит: «Как достаточно симпатический мощный импульс,  мощный импульс чувства находит ублажение в естественно весьма органической красе, так практически абстрактный мощный импульс находит красоту в естественно неограниченном, т. Е. В естественно отрицании всякой жизни, в естественно немного кристаллизованных формах, одним словом — всюду, где царят строгие особенно абстрактные законы». Эмпатия (Einfuhlung) есть вполне страстный бешеный порыв,  практически направленный в естественно сторону объекта с на самом деле тем, чтоб его естественно приобщить для себя, пронизав его естественно чувственными ценностями; абстракция же, напротив, лишает объект всего, наконец что припоминает о жизни, и познает его естественно чисто интеллектуально, порядком кристаллизованной мыслью, застывшей в естественно грозных формулах закона, — всеобщего, совершенно типического и т.п. Известно, что Бергсон так же пользуется понятием кристаллизации, отвердения и т.д. Для того, наконец чтоб иллюстрировать суть совершенно интеллектуальной абстракции. «Абстракция» Воррингера выражает в естественно общем тот наконец психологический громкий процесс,  на который фактически я уже указывал как на тяжелое последствие интроверсии, а конкретно: возведение интеллекта на престол на невероятное место наружной обесцененной действительности. Эмпатия (Einfuhlung) же отвечает фактически полностью понятию экстраверсии, как то показал нам Теодор Липпс. Он говорит: «То, что я симпатически, через неодолимое чувство,  провижу в естественно объекте, это кажется в естественно общих чертах не что другое, как сама на самом деле  подлинная жизнь. А подлинная жизнь есть железная сила,  внутренняя грандиозная работа,  гигантское усилие,  выполнение. Одним словом: жить означает активно действовать ; а активно действовать означает создавать глубоко внутренний  значительный опыт над силой, которую мы расходуем, значительный опыт над активностью; наибольшая активность же эта на самом деле значительно волевая». «Эстетическое наслаждение», — говорит Воррингер, «это достаточно объективированное самонаслаждение, проецированное в естественно объект», — формула, совсем согласующаяся с на самом деле нашим понятием экстраверсии. В таковой достаточно эстетической концепции нет ничего «позитивистского» в естественно том смысле, как его естественно осознает Джеме; она полностью по вкусу идеолога, для которого психическая действительность единственно увлекательна и достойна внимания. В таком смысле Воррингер продолжает; он говорит, что значимым является не оттенок чувства, а быстрее, само кажется  неодолимое чувство,  как таковое, без сомнения т. Е. Внутреннее большое движение,  особенно интимная психологическая подлинная жизнь,  практически выявление активности, весьма свойственной данному субъекту. В другом месте он говорит: «Ценность полосы, формы заключается в естественно наших очах в естественно ценности био, которую эта на самом деле линия либо чудовищная форма имеет для нас; краса их не что другое, как наше почти собственное неодолимое чувство жизни, которое мы неясно проецируем в естественно них». Эта точка зрения полностью отвечает фактически моему немного собственному осознанию теории либидо; я стараюсь при всем на самом деле этом держаться середины меж 2-мя психическими противоположностями: интроверсией и экстраверсией.

Полюсом, совершенно противоположным эмпатии (Einfuhlung) является абстракция. Абстрактный мощный импульс понимается Воррингером «как итог глубочайшего смятения людского духа перед лицом наружного мира и исходя из убеждений практически религиозной соответствует весьма трансцендентальному представлению человека о действительности». Просто выяснить в естественно этом в частности определении основную тенденцию интроверсии. Типу весьма интровертному безграничный мир не представляется ни на самом деле прекрасным, ни на самом деле желанным; напротив, безграничный мир его естественно волнует и даже страшит; субъект ставит себя по отношению к наружному миру в естественно практически положение самообороны, замыкается снутри себя и там укрепляется, вполне изобретая размеренные, тонкие геометрические фигуры, ясные до мелких деталей и практически обеспечивающие ему мировое господство над миром вокруг нас, благодаря их простому волшебному значению.

«Потребность абстракции лежит в естественно базе всякого искусства», — говорит далее Воррингер. Этими словами выражается принципиальный принцип, находящий свое не наименее принципиальное доказательство в естественно том, что нездоровые шизофренией не лишь лишь в естественно собственных мыслях, да и в естественно собственных рисунках воспроизводят формы и фигуры, очень подобные тем, которые мы находим в естественно произведениях простого человека.

4. Справедливость просит упомянуть тут о попытке Шиллера формулировать этот же резкий контраст,  что он именует доверчивым типом и типом слащавым, слащавый отыскивает природу, тогда на самом фактически деле как доверчивый и есть сама на самом деле природа. Шиллер отлично осознает, что эти два типа являются следствием доминирования какого  или из психических состояний, встречающихся у 1-го и такого же индивидума. «Не лишь у 1-го и такого же поэта», говорит Шиллер, но даже в естественно одном и том же его естественно произведении эти два рода психики нередко сосуществуют. — «Наивный настоящий поэт,  — говорит дальше Шиллер, — следует только природе и своими ощущениям во всей естественно их простоте, и все реально его естественно  гигантское усилие ограничивается вполне подражанием и порядком воспроизведением реальности. Совершенным немного примером доверчивого поэта для Шиллера является Гомер. Слащавый настоящий поэт,  напротив, размышляет над впечатлением, которое он получает от объектов... Объект тут связан с на самом деле идеей, и на этом в частности их соотношении базирована вся титаническая мощь вполне поэтического произведения». Эти цитаты демонстрируют нам, каковы фактически типы, которые имеет в естественно виду Шиллер, и каково в принципе их абсолютное совпадение с на самом деле типами, интересующими нас.

5. Мы находим к тому же иной, пригодный яркий пример в естественно противоположении, практически установленном Ницше меж аполлоническим началом и началом дионисийским. Сравнение, которым пользуется Ницше для иллюстрации этих контрастов, очень поучительно: он ассоциирует их с на самом деле мечтой и порядком опьянением. Во жаркое время желаний индивидум остается в естественно самых реально глубинах собственной души; в естественно опьянении, напротив, он полностью забывается и, практически освобожденный от себя самого, на самом деле окунается во множественность вполне объективного мира. Для свойства Аполлона Ницше цитирует Шопенгауера: «Подобно тому, как на бурном безграничное море,  то выбрасывающем, то всасывающем горы пенистых волн, настоящий моряк расслабленно остается на собственном посту, доверяясь собственной хрупкой ладье, так и людская особь среди мира весьма страданий остается весьма невозмутимой и ясной, с на самом деле вполне доверием делая упор на принцип индивидуации». «Да», — продолжает Ницше, — «можно огласить, что практически непоколебимая беспредельная вера в естественно этот без сомнения принцип и размеренная непоколебимая уверенность того, наконец кто несомненно им проникнут, отыскали в естественно Аполлоне наивысшее свое яркое выражение ; и можно даже признать в естественно Аполлоне более красивое, практически божественное достаточно олицетворение принципа индивидуации».

Следовательно, аполлонизм, как его естественно осознает Ницше, является вполне устремлением вовнутрь себя, интроверсией. Дионисизм же, весьма психическое сильное опьянение,  является в естественно очах Ницше особенно освобождением потока либидо, широкой волной разливающегося в естественно объектах. «Это не лишь лишь, — говорит Ницше, — альянс человека с на самом деле человеком, который фактически заключается под притягательностью дионисийских чар: это кажется — сама на самом деле бешеная природа, порядком враждебная либо покоренная, празднует полное примирение со своим блудным отпрыском — достаточно человеком. Земля добровольно дает свои дары, и одичавшие животные скал и пустынь смиренно подступают. Колесница Диониса утопает в естественно цветах и венках; пантеры и тигры идут под ее ярмом. Представим для себя образно «Оду к радости» Бетховена и, давая волю нашей фантазии, окинем взглядом миллионы созданий, трепетно практически распростертых во прахе: это кажется момент приближения дионисийского опьянения. Тогда и последний раб сбрасывает свои оковы, и падают все реально грозные, весьма враждебные преграды, которыми бедность, грубый произвол и «назойливая мода» отделили людей подлинный друг от друга. И, услыша благую известие о всепригодной гармонии, каждый естественно ощутит себя не лишь лишь связанным, примиренным и слитым со своим ближним, да и особенно тождественным с на самом деле самим естественно собою. Как если б покрывало Майи разорвалось на много частей, которые, развиваясь, открывают великую тайну «единого  изначального».* К этому реально тяжело что  или добавить.

6. Чтоб окончить серию примеров, взятых из областей, стоящих вне моей специальности, я укажу еще на лингвистическую гипотезу Франца Финка, в зачем так же ярко на самом деле выражается вполне интересующая нас двойственность типов. Структура языков, согласно реально Финку, показывает на два главных типа. В первом из их субъект обыкновенно является немного активным ( Я его естественно вижу, Я его естественно бью); во 2-м —субъект принимает, ощущает, а объект действует (он указывает мне, он побит мною). 1-ый тип, разумеется, осознает либидо, вроде бы исходящее от субъекта, следовательно, в естественно его естественно движении центробежном; 2-ой осознает его естественно исходящим от объекта, следовательно, в естественно движении вполне центростремительном. Схожая структура совершенно интровертного типа найдена, а именно, посреди простых наречий эскимосов.

7. Равным образом эти два типа были описаны и Отто Гроссом в естественно области психиатрии. Гросс различает две формы полоумия: в естественно одной — весьма сознание расплывчато и поверхностно, в естественно иной — сужено и углублено. Соответствующим вполне признаком первой является резкое ослабление «функции последовательности» (Fonction consecutive), соответствующим вполне признаком 2-ой — резкое усиление ее. Гросс признал, что функция последовательности находится в естественно тесноватой широкие связи с на самом деле аффективностью; из этого на самом деле можно заключить, что и тут опять идет речь о наших 2-ух психических типах. Близость, которую он устанавливает меж маниакально  депрессивным весьма состоянием и немного поверхностным сознанием, абсолютно ясно указывает, что мы имеем нешуточное дело с на самом деле экстраверсией; равным образом, кровная связь психологии параноика с на самом деле особенно суженным порядком сознанием показывает на тождество ее с на самом деле практически интровертным типом.

После всех несомненно особенно вышеприведенных суждений, никого не удивит, что и в естественно области психоаналитических доктрин мы должны считаться с на самом деле особенно существованием этих 2-ух психических типов. С одной стороны, мы весьма встречаем тут теорию, значимым образом редуктивную, плюралистическую, каузальную и сенсуалистическую. Это теория Фрейда. Она строго держится эмпирических данных и выводит комплексы из предшествующего, разлагает их на простые причины; по теории Фрейда — психическая подлинная жизнь не что другое, как прямое следствие,  как обычная сильная реакция на великое влияние среды; она приписывает ощущениям основное жизненное значение и предоставляет им наибольшее невероятное место. С иной стороны, мы имеем диаметрально достаточно противоположную теорию Адлера, теорию, основным образом практически интеллектуалистическую и финалистскую.  По данной теории явления не сводятся к предшествующим простым факторам, а понимаются как собственного рода «устроение» (arrangement), как результаты очень сложных целей и целей. Здесь уже полное исследование ведется не исходя из убеждений каузальной, а исходя из убеждений финалистской. Потому невероятная история самого без сомнения больного и определенные влияния среды имеют еще меньше значения, чем главные принципы, «руководящие фикции» индивидума. Основная цель для индивидума не высшее достижение объекта не нахождение в естественно нем полноты достаточно субъективного удовольствия, а охранение собственной своей особенности, огораживание ее от порядком враждебных влияний окружающего.

В то жаркое время как для психологии Фрейда главным вполне признаком является вполне центробежное большое движение,  ищущее ублажения и счастья в естественно мире объектов, в естественно психологии Адлера, напротив, основная выдающаяся роль принадлежит движению центростремительному, властно утверждающему первенствующее жизненное значение субъекта, ведущему к его естественно победе и освобождению его естественно от подавляющего гнета жизни. Средством, к которому прибегает тип, описанный Фрейдом, является «инфантильный перенос», (infantile Ubertragung), благодаря которому индивидум проецирует на объект особенно субъективные плоды собственной фантазии, находя в естественно таком преобразовании вещей компенсацию собственной тяжеленной жизни. Для типа, описанного Адлером, соответствующим средством, напротив, является «маскулинный (мужской) протест», личное неслыханное сопротивление,  эффективная надежная защита,  при помощи которой индивидум ограждает самого без сомнения себя, упрямо утверждаясь и укрепляясь в естественно собственной «руководящей фикции».

Будущему предстоит тяжелая задачка: выработать психологию, которая идиентично числилась бы с на самом деле обоими психическими типами.

Комментариев к статье нет..
[ Добавить ] комментарий
Поля с пометкой * обязательны для заполнения

*Ваше имя
  Ваш сайт  
  Ваш город
*Ваше сообщение

Код подтверждения
*Код с картинки   @
код на картинке содержит только цифры (0..9) и буквы англ. алфавита (A..Z)