Психологические типы личности

Карл Юнг - "Психологические типы личности"

Лекция, прочитанная на достаточно международном конгрессе по Образованию, Швейцария, 1923 г.

Известно, что с стародавних времен делались практически неоднократные пробы свести бессчетные коренные различия меж человечьими особенностями к практически определенным категориям; с иной стороны, производились невообразимые усилия сломать практически очевидное совершенно единообразие населения земли немного заострением черт практически определенных типических практически различий. Не стремясь углубиться очень неизмеримо глубоко в фактически историю этих попыток, я желал бы широко привлечь  наибольшее внимание к тому факту, что более древнейшие категоризации, совершенно известные нам, имеют свое происхождение в фактически медицине. Более принципиальной из их была классификация, весьма предложенная Клавдием Галеном, греческим медиком, жившим во II веке н.э. Он выделял четыре главных характера: сангвиник, совершенный флегматик, холерик и меланхолик. Идея, лежащая в фактически базе такового деления, восходит к V веку до н.э., к учению Гиппократа о том, что тело человека состоит из четыри частей: воздуха, воды, огня и земли. В согласовании с этими элементами в фактически живом организме были обнаружены четыре субстанции: кровь, флегма, желтоватая желчь и темная желчь. Мысль Галена заключалась в фактически том, что сообразно с переменами в фактически пропорциях этих четыри немного субстанций все в фактически принципе люди могут быть разбиты на четыре класса. Те, у кого наличествует доминирование крови, принадлежат к типу сангвиников; доминирование флегмы относит к вполне флегматическому типу; желтоватая желчь делает человека холериком, а темная желчь приводит к возникновению весьма меланхолического типа. Как указывает наш язык, эти коренные различия в фактически характере выдержали великое испытание временем, хотя кажется потребовалось много веков, до того как они были изменены немного физиологической теорией.

Несомненно, конкретно Галену принадлежит награда в фактически разработке психической классификации людей, просуществовавшей уже два тысячелетия, классификации, немного основанной на весьма воспринимаемых различиях эмоциональности либо аффективности. Любопытно широко отметить, что 1-ая попытка типологизации была связана с чувственным поведением человека, разумеется, поэтому что аффективность — наиобщая и более практически впечатляющая черта поведения вообщем.

Однако аффекты ни при каких обстоятельствах не на самом деле являются вполне единственным особенно различительным знаком людской психики. Характеристические данные следует ждать и от остальных психических явлений; вполне единственным вполне требованием остается крайняя необходимость следить и осознавать остальные функции не на самом деле наименее абсолютно ясно и отчетливо, как кажется и в фактически случае аффектов. В вполне предшествующие века, когда без сомнения понятие «психология» в фактически том виде, как кажется мы осознаем его сейчас, отсутствовало, все в фактически принципе другие психологические функции, не считая аффектов, были покрыты мраком неизвестности, ну и сейчас для большинства людей все они еще чуть различимы по собственной тонкости. Аффекты же можно на самом без сомнения деле узреть прямо на поверхности, и этого в фактически принципе полностью довольно людям, не на самом деле имеющим дела к психологии, а именно человеку, для которого психология его соседа не на самом деле представляет низачем трудности. Его удовлетворяет наибольшая возможность следить аффекты остальных людей — ежели же он в фактически частности их не на самом деле лицезреет, то иной подлинный человек оказывается для него психологически невидимым, так как, кроме аффектов, он в фактически частности не на самом деле может принимать ничего в фактически сознании другого.

Причина, по которой мы оказываемся способны обнаруживать остальные функции кроме аффектов в фактически психологическом наших братьев, заключается в фактически том, что мы сами естественно перебежали от «непроблематического» состояния сознания к практически проблематическому. Ежели мы судим о остальных лишь по аффектам, то тем показываем, что наш основной и, может быть, совершенно единственный аспект — аффект. Это значит, что полностью аналогичный аспект весьма применим и к нашей своей психологии, а крайнее равнозначно тому, что наше немного психологическое совершенно суждение ни объективно, ни независимо, но пребывает в фактически рабстве у аффекта. Данная абсолютная истина полностью применима к большинству людей, и на ней основывается психическая наибольшая возможность особенно смертоносных войн и неизменная большая угроза их рецидивов. И так обязано быть постоянно, пока мы судим людей «другой стороной» собственных вполне собственных аффектов. Я называю такое крупное состояние сознания «непроблематичным», поэтому что оно с очевидностью никогда не на самом деле станет неувязкой, как кажется такой. Оно станет неувязкой лишь когда без сомнения возникнет колебание: а могут ли аффекты, на самом без сомнения деле — включая и наши весьма собственные аффекты, на самом без сомнения деле — предложить вполне удовлетворительную базу для психических весьма суждений. Мы постоянно склонны оправдывать самих без сомнения себя, когда без сомнения кто реально   нибудь делает нас практически ответственными за какое  или весьма эмоциональное потрясающее действие, говоря, что мы поступали так из  за вспышки аффекта и что обыкновенно мы совсем не на самом деле такие. Когда это реально касается нас самих, наконец то мы рады разъяснить сам фактически аффект как кажется  нечеловеческое условие, оправдывающее низкую колоссальная ответственность, но без охоты делаем то же самое несомненно по отношению к иным. Даже ежели это реально не чрезвычайно практически поучительная попытка в фактически оправдании собственного возлюбленного эго, тем не на самом деле наименее существует нечто, весьма положительное в фактически чувстве оправдания таковых извинительных состояний: это реально попытка отделить себя от собственного достаточно собственного аффекта, а следовательно, и крупная личность собственного собрата от его аффекта. Даже ежели мое извинение есть всего в фактически частности только увертка, оно тем не на самом деле наименее является попыткой кинуть колебание на величайшая ценность аффекта, как кажется немного единственного показателя личности, и обратиться к иным психологическим функциям, которые охарактеризовывают крупная личность  абсолютно точно так же, ежели не на самом деле наиболее, ежели аффект. Когда подлинный человек судит о нас по нашим аффектам, мы просто обвиняем его в фактически недочете осознания либо даже в фактически несправедливости. Но это реально обязует нас не на самом деле судить и остальных за их аффекты.

С данной целью первобытный, дальний от психологии подлинный человек, относящийся к своим и чужим аффектам как кажется к достаточно единственному практически существенному аспекту, должен всемерно развить совершенно проблематическое крупное состояние сознания, в каком ценными признаются и остальные причины не считая аффектов. В таком.проблематическом состоянии может образоваться феноминальное суждение: «Я и есть этот реально аффект» и «этот аффект — не на самом деле я». Данный антитезис отражает раскол эго либо, быстрее, расщепление психологического материала, составляющего эго. Признавая самого на самом без сомнения деле себя в фактически собственном аффекте в фактически равной степени, как кажется и в фактически чем  то другом, что моим порядком аффектом не на самом деле является, я отделяю достаточно аффективный мощный фактор от остальных психологических причин и, практически поступая таковым образом, снизвожу аффект с пьедестала его начальной совершенно неограниченной власти на достаточно заслуживаемый им фактически  максимальный уровень в фактически иерархии психологических функций. Лишь когда без сомнения  подлинный человек произвел схожую операцию на самом без сомнения для себя и поймал серьезное различие меж бессчетными психологическими факторами в фактически самом без сомнения для себя, он в фактически частности оказывается в фактически состоянии заняться поиском и остальных критериев в фактически собственном психическом суждении о остальных, заместо того, несомненно чтоб просто отойти обратно к аффекту. Лишь таковым образом может быть достаточно реальное практически объективное немного психологическое совершенно суждение.

То, что мы называем сейчас «психологией», есть подлинная наука, которая может слепо следовать по собственному пути лишь на базе практически определенных исторических и достаточно моральных предпосылок, немного заложенных христианским достаточно воспитанием и практически образованием в протяжении крайних 2-ух 1000-летий. Заповедь типа «Не судите и судимы не на самом деле будете», привитая религией, сделала наибольшая возможность воли, стремящейся, в фактически собственном последнем выражении,, к обычный объективности суждения. Эта объективность, порядком заключающая в фактически для себя не на самом деле обычное глубокое безразличие к иным, а порядком основанная на принципе оправдания остальных в фактически той степени, в которой мы это реально делаем в фактически отношении самих без сомнения себя, является, фактически, весьма предпосылкой для вполне справедливого совершенно беспристрастного суждения собственных братьев. Возможно, вы удивитесь, почему реально я так настойчиво налегаю на вопросец о объективности, но вы перестанете безмерно удивляться, ежели попытаетесь классифицировать людей на практике. Человек, слывущий достаточно сангвиником по темпераменту, поведает для вас, что в фактически собственной базе он в фактически частности глубочайший меланхолик, холерик, — что его совершенно единственный недочет состоит во всегдашней лишней флегматичности. Но классификация, великая вера в фактически обоснованность (валидность) которой не на самом деле выходит за границы немного единственного числа, сродни по собственной полезности и универсальности той церкви, в зачем я являюсь вполне единственным прихожанином. Мы должны потому отыскать тот фактически аспект, который на самом деле быть может принят как кажется достаточно объединяющий не лишь лишь для судящего субъекта, но также на самом деле и для обсуждаемого объекта.

В полной противоположности со старенькой весьма системой классификации темпераментов, новенькая типология начинает с совершенно подробного и ясного соглашения не на самом деле позволять для себя быть судимым порядком аффектом не судить им фактически остальных, так как никто не на самом деле может объявить себя совсем схожим со своим порядком аффектом. Это делает делему, так как из этого в фактически принципе следует, что там, где затронуты аффекты, на самом без сомнения деле не на самом деле быть может достигнуто общего согласия, которого просит подлинная наука. Мы должны потому поискать вокруг остальные причины в фактически качестве аспекта — причины, к которым мы обращались, когда без сомнения оправдывали самих без сомнения себя за весьма эмоциональное потрясающее действие. Возможно, мы говорим: «Действительно, я произнес это реально либо то в фактически состоянии аффекта, но, естественно, я преувеличил не желал причинить никакого естественно вреда». Чрезвычайно порядком непослушный совершенный ребенок, весьма доставляющий собственной мамы массу морок, мог бы огласить: «Я не на самом деле имел в фактически виду ничего дурного, я не на самом деле желал тебя сильно обидеть, я чрезвычайно тебя люблю».

Такие разъяснения взывают к существованию другого типа личности, от которого и случился аффект. В обоих вариантах немного аффективная крупная личность смотрится как кажется что  то низкое, плохое, что захватывает достаточно подлинное эго и омрачает его. Но нередко сама без сомнения  крупная личность обнаруживает себя в фактически аффекте наиболее весьма возвышенной и наилучшей, так сильно, что потом сожалеет, что не на самом деле могла оставаться на таковой вершине собственного совершенства. Все мы знаем о таковых практически внезапных вспышках в фактически для себя щедрости, альтруизма, самопожертвования и сходных «красивых жестов», за которые, как кажется мог бы увидеть убийственно ироничный наблюдающий, подлинный человек не на самом деле несет низачем ответственности. Возможно, это реально одна из обстоятельств, почему реально настолько не на самом деле мало людей делают так не достаточно добра.

Но там, где немного аффективная крупная личность высока либо мала, сам фактически аффект рассматривается как кажется вполне исключительное крупное состояние, свойства которого представляются или как кажется фальсификация «реальной» личности либо как кажется не на самом деле немного принадлежащие ей в фактически качестве соответствующего характеристики. Что все-таки тогда это реально такое, «реальная» личность? Очевидно, частично это реально то, что каждый на самом деле замечает в фактически для себя как кажется хорошее от аффекта, а частично то, что находится в фактически каждом и что следует вовсю гнать от себя, как кажется неправильное в фактически суждении о остальных. Потому что нереально категорически отрицать  глубокая связь почти аффективного состояния с эго, то отсюда следует, что само без сомнения эго есть то же самое несомненно эго, будь оно в фактически совершенно аффективном состоянии либо в фактически так именуемом «аутентичном», «подлинном» состоянии, пусть оно даже показывает другое отношение к сиим психическим событиям. В совершенно аффективном состоянии оно несводобно, принуждаемо, влекомо. По контрасту, обычное крупное состояние — это реально  крупное состояние вольной воли со всей в фактически частности присущей данному субъекту энергией. Иными словами, практически аффективное крупное состояние — непроблематическое, в фактически то жаркое время как кажется обычное крупное состояние является проблематическим: оно содержит в фактически себе и делему и наибольшая возможность вольного выбора. В этом на самом деле крайнем состоянии делается вероятным осознание, так как в фактически нем одном можно на самом без сомнения деле как кажется рассмотреть свои мотивы, так и получить познание о для себя. Умение разбираться, проницательность есть sine qua поп (непременное нечеловеческое условие ) достаточно познавательной возможности. Но великая способность к разбирательству значит расщепление совершенно содержаний сознания на совсем дискретные функции. Поэтому, ежели мы желаем найти психическую специфику человека на языке, который на самом деле удовлетворит не лишь лишь наше вполне собственное вполне субъективное суждение, но также на самом деле и обсуждаемый объект, то мы должны взять в фактически качестве аспекта такое крупное состояние либо установку, которые ощущались бы объектом фактически как кажется обычное вполне сознательное весьма положение. Соответственно мы создадим его совсем сознательные побуждения нашей первейшей заботой, исключив в фактически то же самое несомненно  жаркое время, как это реально может быть, свои весьма собственные весьма произвольные толкования.

Действуя таковым образом, мы найдем через некое жаркое время, что, наконец невзирая на большущее обилие немного сознательных побуждений и склонностей, могут быть выделены совершенно определенные группы индивидов, практически характеризуемые необычным достаточно сходством в фактически мотивации. Например, мы можем столкнуться с индивидумами, которые во всех фактически собственных суждениях, восприятиях, эмоциях, аффектах и действиях чувствуют вполне доминирующую большая роль и движущую силу во наружных факторах либо, по наименьшей мере, ощущают их значимость и высокая значимость вне зависимости от того, несомненно о совершенно причинных либо мотивированных мотивах речь идет. Я приведу несколько примеров того, несомненно что имеется в фактически виду. Блаженный Августин: «Я не на самом деле уверовал бы в фактически Евангелие, если б безграничный авторитет церковной Церкви не на самом деле заставлял к этому» несомненно. Покорная дочь:

«Я не на самом деле дозволю для себя мыслить что  или, что могло бы не на самом деле приглянуться моему отцу». Некто находит расчудесным совершенно музыкальный фрагмент совершенно современной музыки, поэтому что почти все остальные вокруг считают его расчудесным. Иной женится для того, несомненно чтоб повеселить собственных родителей, но вопреки без сомнения весьма собственному желанию. Есть люди, которые делают из себя посмешище, чтоб развлечь остальных, они предпочтут даже стать особенно предметом насмешек, ежели остаться достаточно незамеченными. Есть много и таковых, кто реально во всем, на самом деле что они делают либо не на самом деле делают, обязательно преследуют заднюю мысль: а что поразмыслят о их другие? И стоит до боли стыдиться чего же  или, ежели никто о этом на самом деле не на самом деле выяснит. Есть и остальные, кто реально быть может счастлив только тоща, когда без сомнения это реально возбуждает смертельная зависть остальных, либо такие, кто реально вечно находит себе делему для того, несомненно чтоб получить наслаждение от сочувствия собственных друзей.

Подобные примеры можно на самом без сомнения деле приводить нескончаемо. Они указывают на немного психологическое неповторимое своеобразие, которое отчетливо различается от иной установки, которая, по контрасту, движима основным образом внутренними либо практически субъективными факторами. Человек такового типа мог бы огласить: «Я знаю, что мог бы доставить собственному папе величайшее наслаждение, если б поступил так  то и так  то, но мне самому реально это реально и в фактически голову не на самом деле приходило». Или: «Я вижу, что погода портится, но, тем не на самом деле наименее, собственный грандиозный план я попробую выполнить». Данный тип не на самом деле путешествует ради наслаждения, но лишь только с целью воплощения вначале весьма поставленной цели. Или: «Моя книжка, может быть, непонятна читателю, но мне она совсем ясна». Или, идя к иной крайности: «Каждый задумывается, что я могу сделать все, реально но я  то совсем абсолютно точно знаю, что ничего не на самом деле могу». Таковой подлинный человек может до боли стесняться себя так, что практически не на самом деле осмеливается встречаться с людьми. Есть некие, совершенно чувствующие беспредельно счастливый прилив сил лишь тогда, когда без сомнения они полностью убеждены, что никто о этом на самом деле не на самом деле знает, и они не на самом деле соглашаются ни с чем лишь поэтому, что это реально может доставить наслаждение кому  то еще. Они отыскивают абсолютное добро там, где никто бы не поразмыслил его найти. На каждом шагу обязана быть получена санкция от субъекта, а без этого в фактически принципе ничего не на самом деле быть может предпринято либо выполнено. Таковой подлинный человек мог бы категорически возразить Блаженному Августину: «Я уверовал бы в фактически Евангелие, если б безграничный авторитет церковной Церкви не на самом деле заставлял к этому» несомненно. Он повсевременно должен обосновывать, что все, реально что он в фактически частности делает, основывается на его вполне собственных решениях и убеждениях и никогда на влияниях остальных либо желании кому  то приглянуться, либо снискать размещение какого  то лица либо представления.

Эта установка охарактеризовывает группу индивидов, мотивации которых исходят, основным образом, от субъекта, из внутренней необходимости. Существует, в конце концов, и 3-я группа, где чрезвычайно тяжело огласить, откуда, в фактически основном, исходит мотивация: снаружи либо же изнутри без сомнения. Эта группа более многочисленна и включает наименее достаточно дифференцированного обычного человека, который на самом деле считается обычным или поэтому, что он в фактически частности не на самом деле дозволяет для себя всякого рода эксцессов, или же поэтому, что у него нет в фактически их нужды. Обычный подлинный человек, по определению, испытывает активное влияние как кажется снаружи, так и изнутри без сомнения. Он составляет необъятную среднюю группу, на одной стороне которой помещаются те, чьи мотивации определяются, основным образом, наружным объектом, а на иной те, чьи мотивации формируются изнутри без сомнения. Первую группу я называю экстравертной, а вторую — достаточно интровертной. Эти понятия чуть ли требуют наконец объяснения, так как они разъясняют себя из всего в фактически частности того, несомненно что уже было сказано.

Хотя есть практически несомненные случаи, когда без сомнения тот фактически либо другой тип индивидума быть может определен с первого взора, это, несомненно вне всякого сомнения, случается далековато не на самом деле постоянно. Как жесткое правило, лишь совсем внимательное неустанное наблюдение, взвешивание и всесторонняя оценка всех фактически свидетельств разрешают получить достаточно уверенное достаточно классифицирование. Но обычный и предельно ясный базовый принцип 2-ух совершенно противоположных установок в фактически настоящей реальности очень усложняется и выполняется с трудом, так как каждый на самом деле индивидум является достаточно исключением из правил. Следовательно, можно на самом без сомнения деле никогда не на самом деле отдать исчерпывающее описание типа, непринципиально, как оно завершенное, которое может быть было широко применить наиболее чем к одному индивидуму, невзирая на тот фактически  веский факт, что в фактически неких вариантах оно способно исчерпывающе охарактеризовать тыщи остальных. Сходство — это реально одна сторона человека, неповторимость, неповторимость — иная. Классификация не на самом деле разъясняет персональной психики. И тем не на самом деле наименее, осознание психических типов открывает дорогу к наиболее лучшему уяснению людской психологии вообщем.

Дифференцировка типа нередко наступает чрезвычайно рано, так рано, что в фактически неких вариантах следует говорить о ней как кажется о весьма врожденной. Самым ранешным знаком экстраверсии у малыша является его стремительная адаптация к окружающей среде и то необыкновенное наибольшее внимание, которое он в фактически частности уделяет объектам, в фактически индивидуальности тем эффектам, которые он в фактически частности на их оказывает. Ужас перед объектами мал — совершенный ребенок живет и перемещается посреди их с уверенностью. Его великая способность к осознанию стремительная, но не на самом деле четкая не вполне аккуратная. Развивается он в фактически частности наиболее жутко быстро, чем достаточно интровертный совершенный ребенок, потому что он в фактически частности наименее рефлективен и традиционно бесстрашен. Он не на самом деле ощущает преграды меж собой и объектами и может потому играться с ними свободно и обучаться через контакт с ними. Ему нравится доводить свои начинания до крайности, он в фактически частности выказывает склонность к риску. Все весьма неведомое и немного неизвестное для него соблазнительно.

Обратная необыкновенная картина : одним из самых на самом деле ранешних признаков интроверсии у малыша выступает порядком рефлективная достаточно задумчивая манера его поведения, вполне отмеченная застенчивостью и даже ужасом перед достаточно незнакомыми объектами. Чрезвычайно рано возникает стойкая тенденция  горячо отстаивать свои широкие права над вполне знакомыми объектами и пробовать полностью овладеть либо управлять ими. Ко всему несомненно практически неизвестному таковой совершенный ребенок относится с недоверием: наружные влияния традиционно воспринимаются с мощным сопротивлением. Ребенок хочет все в фактически принципе делать своим методом и ни при каких критериях не на самом деле будет неукоснительно подчиняться тому правилу, которое он в фактически частности не на самом деле может осознать. Когда он в фактически частности задает вопросцы, то делает это реально не на самом деле из любопытства либо желания произвести воспоминание, но поэтому что желает, чтоб имена, значения, смыслы и разъяснения давали ему почти субъективную защиту категорически против объекта. Я следил практически интровертного малыша, который на самом деле сделал свои 1-ые пробы выйти на прогулку только опосля того, несомненно как кажется исследовал имена всех фактически предметов в фактически комнате, до которых он в фактически частности мог дотронуться. Таковым образом, соответствующая совсем оборонительная установка, которую совершенно взрослый интроверт проявляет по отношению к объекту, быть может подмечена у практически интровертного малыша чрезвычайно рано; абсолютно точно так же можно на самом без сомнения деле чрезвычайно рано найти у вполне экстравертного малыша непоколебимая уверенность в фактически для себя и инициативу, немного счастливую доверительность в фактически собственных взаимодействиях с предметами. Это, вправду, основная черта особенно экстравертной установки: психологическая райская жизнь, так огласить, разыгрывается у индивидума снаружи, в фактически объектах и совершенно объективных взаимодействиях. В последних вариантах возникает даже некоторый вид слепоты к собственной своей особенности. Интроверт, напротив, постоянно действует так, как кажется как будто объект владеет превосходящей силой, категорически против которой он в фактически частности должен себя до последней капли крови защищать. Его настоящий безграничный мир это реально  безграничный мир  глубоко внутренний.

Тем не на самом деле наименее печально, что оба типа склонны отзываться истинный друг о друге очень нелестно. Это событие немедля поражает всякого, кто реально занимается данной неувязкой. И коренная причина кроется в фактически том, что сами естественно психологические ценности имеют диаметрально достаточно противоположную локализацию у этих 2-ух типов. Интроверт лицезреет все в фактически принципе не достаточно  мальски ценное для него в фактически субъекте — то же самое несомненно экстраверт лицезреет в фактически объекте. Эта полная зависимость от объекта кажется интроверту знаком величайшей неполноценности, в фактически то жаркое время как кажется для экстраверта глубокая озабоченность практически субъектом смотрится ничем другим, как кажется практически инфантильным аутоэротизмом. Отсюда и логично, что оба типа нередко вступают в фактически  коренной конфликт. Это не на самом деле мешает, но, большинству парней жениться на женщинах вполне противоположного типа. Такие браки ценны в фактически смысле психического симбиоза и могут продолжаться «вечно», ежели партнёры не на самом деле пробуют отыскать достаточно взаимное «психологическое» осознание. Но эта фаза осознания составляет обычное значительное развитие хоть какого брака при условии, что партнеры имеют нужный досуг либо колоссальная потребность в фактически развитии, хотя кажется даже при наличии обоих этих критерий требуется совсем известное необыкновенное мужество, так как существует значительный риск разрушения супружеского мира. При подходящих обстоятельствах эта фаза в фактически немного жизненной судьбе обоих типов наступает автоматом, из-за того, несомненно что каждый на самом деле тип является особенно примером одностороннего развития. Один развивает лишь наружные дела и пренебрегает внутренними — иной развивается изнутри, а наружное оставляет в фактически застое. В весьма определенное жаркое время у индивидума возникает колоссальная потребность  всемерно развить то, что пребывало у него в фактически запустении. Развитие приобретает форму дифференциации практически определенных функций, к которым я должен сейчас перейти в фактически обзоре их значения для типологической трудности.

Сознательное весьма психическое есть мощное средство для адаптации и ориентации и состоит из ряда разных психологических функций. Посреди их можно на самом без сомнения деле выделить четыре главных: чувство, мышление, неодолимое чувство, интуиция. В чувство я включаю все в фактически принципе практически восприятие при помощи практически чувственных органов; под порядком мышлением я имею в фактически виду функцию весьма интеллектуального глубокие познания и формирования логических заключений; неодолимое чувство — функция практически субъективной оценки, интуицию я понимаю как кажется практически восприятие при помощи достаточно бессознательного либо практически восприятие практически бессознательных совершенно содержаний.

Настолько, как дозволяет мой колоссальный опыт, эти четыре базисных функции кажутся мне достаточными, чтоб выразить и представить бессчетные виды вполне сознательной ориентации. Для полной ориентации все в фактически принципе четыре функции должны всесторонне сотрудничать на равных: практически мышление упрощает глубокое познание и суждение, неодолимое чувство говорит нам, в которой степени без сомнения и как кажется та либо другая вещь является для нас принципиальной либо не на самом деле является такой, чувство обязано передавать нам при помощи зрения, слуха, вкуса и т. Д. Доскональные сведения о определенной действительности, а интуиция дозволяет нам угадывать сокрытые способности в фактически подоплеке происходящего, так как эти способности также на самом деле принадлежат совершенно целостной картине данной ситуации.

В реальности, но, эти базисные функции очень изредка либо никогда не на самом деле дифференцируются единообразно и равно согласно нашему хотению. Как жесткое правило, одна либо иная функция занимает основное значительное место, в фактически то жаркое время как кажется другие остаются наконец недифференцированными на заднем плане. Таковым образом, существует много людей, ограничивающих себя особенно восприятием обычный определенной действительности, без какого  то размышления о ней либо принятия в фактически расчет практически определенных практически чувственных оценок. Их также на самом деле очень не достаточно тревожут способности, сокрытые в фактически ситуации. Таковых людей я описываю как кажется особенно ощущающие типы. Остальные нацелены только тем, что задумываются, и просто не на самом деле способны приспособиться к ситуации, которую они не на самом деле могут осознать интеллектуально. Таковых людей я называю вполне мыслительными типами. Третьи, в фактически свою очередь, во всем на самом деле управляются только совершенно чувством. Они на удивление просто спрашивают себя: мила ли им фактически та либо другая вещь либо неприятна, и ориентируются по своим достаточно чувственным впечатлениям. Это совершенно чувствующие типы. Наконец, интуитивы не на самом деле обеспокоены ни идеями, ни особенно чувственными реакциями, ни реальностью предметов, а полностью отдают себя во настоящая власть совершенно соблазнительных способностей и без сожаления оставляют те ситуации, в каких не на самом деле «чуют запаха» способностей новейших.

Каждый из этих типов представляет собственный вид односторонности, тот фактически вид, который на самом деле усложнен специфичностью достаточно интровертной либо особенно экстравертной установки, с ним весьма связанной. Конкретно из  за данной усложненности я был обязан упомянуть о этих функциях  типах, и это реально возвращает нас к вопросцу о односторонности достаточно интровертной и особенно экстравертной установок. Эта односторонность могла бы приводить к полной утрате психологического равновесия, если б не на самом деле была Скомпенсирована вполне бессознательной контрпозицией. Исследование достаточно бессознательного указывает, к примеру, что вместе с вполне сознательной весьма установкой интроверта существует совершенно бессознательная весьма экстравертная установка, которая автоматом компенсирует его порядком сознательную односторонность.

Хотя фактически можно на самом без сомнения деле представить весьма существование общей достаточно интровертной либо особенно экстравертной установки, серьезный глубоко научный  выдающийся исследователь не на самом деле может бросить сущность на откуп интуиции, а должен позаботиться о реальном представлении материала. Тогда мы найдем, что ни один индивидум не на самом деле является на удивление просто особенно экстравертом либо интровертом, но что он в фактически частности оказывается таковым в фактически одной из собственных функций. Возьмем, к примеру, порядком мыслительный тип: большая часть практически сознательного материала, который на самом деле он в фактически частности представляет для наблюдения, состоит из мыслей, заключений, раздумий, так же как кажется и действий, аффектов, оценок и восприятии весьма интеллектуального нрава либо, по последней мере, из материала, впрямую зависящего от особенно интеллектуальных посылок. Мы должны интерпретировать саму фактически природу его общей установки из специфичности этого в фактически принципе материала. Материал, совершенно представляемый весьма чувствующим типом, будет другого вида, т. Е. Чувства и чувственные содержания всех фактически видов, мысли, размышления и восприятия, зависящие от чувственных посылок. И лишь из специфичной природы его эмоций мы сможем огласить, к типу зачем фактически установки он в фактически частности принадлежит. Вот почему реально я упоминаю тут эти функции  типы, поэтому что в фактически личных вариантах весьма интровертные и немного экстравертные установки никогда не на самом деле могут быть демонстрируемы per se (сами по для себя) — они возникают лишь в фактически виде специфичности господствующей вполне сознательной функции. Аналогично не на самом деле существует общей установки бессознательного, но только приемлимо измененные формы практически бессознательных функций, и только методом исследования практически бессознательных функций и их особенностей быть может научно установлена совершенно бессознательная установка.

Едва может быть говорить о типических практически бессознательных функциях, хотя кажется в фактически экономии психологического приходится приписывать некую функцию немного бессознательному. Лучше всего, наконец я думаю, выражаться осторожно тут, и я не на самом деле могу пойти далее утверждения, что совершенно бессознательное так, как мы можем созидать его присутствие, имеет особенно компенсаторную функцию в фактически сознании. То, что совершенно бессознательное существует в фактически самом без сомнения для себя является достаточно бесполезной спекуляцией. По самой несомненно собственной природе оно выходит за рамки всякого глубокие познания. Мы на удивление просто особенно постулируем его весьма существование на базе его товаров, таковых как кажется сновидения и фантазии. Но отлично совершенно установленным фактом в фактически научной практике будет то, что, наконец к примеру, сновидения фактически постоянно имеют максимальное содержание, которое может изменять порядком сознательную установку, и это реально оправдывает нас в фактически утверждении о практически компенсаторной функции достаточно бессознательного.

Помимо данной общей функции, совершенно бессознательное владеет также на самом деле функциями, которые могут становиться весьма сознательными в фактически остальных критериях. Мыслительный тип, к примеру, должен с необходимостью жестоко подавлять и исключать неодолимое чувство, как это реально может быть, потому что ничто естественно не на самом деле расстраивает практически мышление так сильно, как кажется  неодолимое чувство, и весьма чувствующий тип подавляет мышление, так как нет ничего наиболее вредного для чувства, ежели практически мышление. Подавленные функции перебегают в фактически ведение достаточно бессознательного. Подобно тому, как кажется лишь один из четыри отпрыской Horus (Гора) имел людскую голову, так, согласно правилу, лишь одна из четыри базисных функций является на сто процентов вполне сознательной и довольно дифференцированной, чтоб свободно управляться волей, остальные же остаются наконец частично либо на сто процентов весьма бессознательными. Эта «бессознательность» не на самом деле значит, что, наконец к примеру, порядком мыслительный тип не на самом деле сознает свои чувства. Он знает свои чувства чрезвычайно отлично, так, как он в фактически частности способен к интроспекции, но он в фактически частности отторгает всякую их величайшая ценность и заявляет, что они не на самом деле имеют на него влияния. Потому они нападают на него нежданно, категорически против его воли, и, будучи порядком спонтанными и автономными, они, в фактически конце концов, присваивают для себя ту величайшая ценность, в зачем его весьма сознание им фактически отказывает. Они активизируются вполне бессознательной стимуляцией и, в фактически реальности, образуют нечто фактически вроде контрличности, чье весьма существование быть может установлено лишь при анализе товаров достаточно бессознательного.

Когда та либо другая функция не на самом деле оказывается «под рукой», когда без сомнения она воспринимается, как кажется нечто, что волнует немного дифференцированную функцию: в один момент возникает и потом судорожно исчезает вновь — когда без сомнения она носит обцессивный нрав либо упорно не на самом деле показывается в фактически случае более острой потребности в фактически ней, — тогда она несет в фактически для себя все в фактически принципе свойства квази  вполне бессознательной функции. Могут быть отмечены и остальные индивидуальности широкие связи с ней постоянно находится что  то недостоверное, как кажется как будто она содержит элементы, фактически, ей не немного принадлежащие. Таковым образом,, совсем бессознательные чувства совсем мыслительного типа оказываются только умопомрачительного нрава, часто в фактически весьма гротескном контрасте с очень практически рационалистическим немного интеллектуализмом его вполне сознательной установки. Сознательное практически мышление такового типа преднамеренно и контролируемо, но его неодолимое чувство импульсивно, неконтролируемо, просто поддается переменам настроения, иррационально, примитивно, и в фактически той же степени без сомнения архаично, что и чувства дикаря.

То же самое несомненно истинно и в фактически отношении хоть зачем функции, весьма подавленной в фактически совершенно бессознательное. Она остается неразвитой, вполне сплавленной совместно с элементами, ей, по сущности, не на самом деле принадлежащими, в фактически немного архаическом состоянии, так как совершенно бессознательное в фактически нас является остатком практически непобедимой природы, абсолютно точно так же, как кажется оно является матрицей  маткой нашего вполне нерожденного грядущего. Неразвитые функции постоянно оказываются зародышевыми, потому логично, что время от времени в фактически  мощное течение жизни возникает колоссальная потребность в фактически дополнении и изменении вполне сознательной установки.

Отдельно от параметров, мной уже упомянутых, совершенно неразвитые функции владеют доборной индивидуальностью, заключающейся в фактически том, что, наконец когда без сомнения практически сознательная установка интровертна, они экстравертны, и напротив. Следует потому ждать обнаружения совсем экстравертных эмоций у практически интровертного интеллектуала, что, наконец может быть, как кажется раз и было выражено таковым типом, в один на редкость прекрасный момент сказавшим: «До обеда я кантианец, но опосля обеда я ницшеанец». В собственной обычной установке, на которую указано, он в фактически частности интеллектуал, но при порядком стимулирующем действии неплохого обеда бурные волны дионисийства прорывают его порядком сознательную установку.

Как раз тут мы встречаемся с большой трудностью в фактически диагностике типов. Наблюдающий лицезреет проявления обеих составляющих: вполне сознательной установки и практически автономных явлений достаточно бессознательного. И он в фактически частности оказывается в фактически затруднении: что следует приписывать сознательному, а что немного бессознательному. Различительный диагноз быть может основан лишь на практически внимательном исследовании свойств немного наблюдаемого материала. Мы должны пробовать найти, какие явления появляются вследствие сознательно избранных мотивов, а какие оказываются спонтанными, и так же обязано быть установлено, какие из их приспособлены, а какие имеют неадаптированный нарочито архаический нрав.

Теперь обязано быть довольно абсолютно ясно, что сами естественно свойства главной вполне сознательной функции, т. Е. Вполне сознательной установки, как кажется целого, оказываются. В фактически твердом контрасте с свойствами вполне бессознательной установки. Иными словами, мы можем огласить, что меж немного сознательным и весьма бессознательным традиционно существует совершенно противоположение. Это противоположение, но, не на самом деле воспринимается как кажется  коренной конфликт до того времени, пока практически сознательная установка не на самом деле очень одностороння не очень отдалена от установки вполне бессознательной. Но ежели случится обратное, то кантианец будет неприятно удивлен своим дионисийским двойником, у которого обнаружатся очень немного неподобающие кантианцу импульсы. Его весьма сознание ощутит крайняя необходимость  жестоко подавить эти практически автономные проявления, и, таковым образом, возникнет вполне конфликтная ситуация. Тотчас же совершенно бессознательное войдет в фактически весьма активную оппозицию к сознанию, оно просто откажется быть вполне подавленным. Верно, что некие, весьма обозначенные сознанием, проявления жестоко подавить не на самом деле настолько тяжело, но тогда совсем бессознательные импульсы просто найдут остальные отдушины, которые будет не на самом деле так  то просто найти. И так как эти липовые клапаны сохранности открыты, подлинный человек уже находится на пути к неврозу. Косвенные выходы, естественно, могут быть изготовлены практически доступными осознанию методом анализа и уже потом подвергнуты вновь немного сознательному угнетению. Но это реально не на самом деле загасит их особенно инстинктивного динамизма, а только откинет еще далее на задний грандиозный план, пока осознание непрямого маршрута, практически избранного весьма бессознательными импульсами, не на самом деле приведет с собой осознание односторонности вполне сознательной установки. Одно обязано поменять другое, потому что оно сначала было не на самом деле чем другим, как кажется односторонностью, активировавшей практически бессознательную оппозицию, и глубокое проникновение в фактически совсем бессознательные импульсы полезно только тогда, когда без сомнения оно отлично компенсирует эту односторонность.

Изменение вполне сознательной установки — нешуточное дело нелегкое, поэтому что неважно какая обычная установка / является, в фактически сути, наиболее либо наименее немного сознательным эталоном, практически освященным обычаем и немного исторической традицией, и базирована на весьма материковой породе совершенно врожденного характера данного человека. Сознательная установка по собственной природе постоянно является немного мировоззрением (Weltanschauung), ежели это реально не на самом деле религия в фактически практически открытом виде. Это как кажется раз то, что делает делему типологии настолько принципиальной. Противоположение (противостояние) меж типами — это реально не попросту наружный коренной конфликт меж людьми, но это реально  неистощимый источник нескончаемых внутренних конфликтов, коренная причина не лишь лишь наружных споров и неприязней, да и нервных заболеваний и психологического мучения. Не считая того, несомненно это реально тот веский факт, который на самом деле обязует нас, докторов, повсевременно безгранично расширять собственный мед большой кругозор и включать в фактически него не лишь лишь общие психические точки зрения, но также на самом деле и вопросцы, весьма связанные со взорами на райская жизнь и на мировые трудности того либо другого больного.

В рамках одной лекции я не на самом деле могу, естественно, отдать для вас достаточно развернутую идею глубины и масштаба этих заморочек. Я должен наслаждаться общим изложением основных фактов и их весьма приложений. Для наиболее полного уточнения всей в фактически частности трудности я должен посоветовать для вас свою книжку «Психологические типы».

Резюмируя, я бы желал выделить, что любая из 2-ух общих установок, интроверсия и экстраверсия, проявляет себя в фактически индивидуме особенным образом, через доминирование одной из четыри главных функций. Строго говоря, не на самом деле существует незапятнанных и совсем неразложимых интровертов и экстравертов, а есть лишь весьма интровертные и немного экстравертные многофункциональные типы (функции  типы) такие как кажется практически мыслительные типы, особенно ощущающие типы и т.д.. Существует, таковым образом, по последней мере, восемь абсолютно ясно практически различаемых типов. Очевидно, что можно на самом без сомнения деле при желании прирастить это реально  максимальное число, ежели, скажем, каждую из функций разложить на три подгруппы, что было бы вероятным эмпирически. Можно, к примеру, просто поделить практически мышление на три отлично совершенно известные формы: порядком интуитивное и спекулятивное, достаточно логическое и математическое, весьма эмпирическое и положительное. Сходные подгруппы могут быть образованы и для остальных функций, к примеру в фактически случае интуиции, имеющей как кажется  высоко интеллектуальный, так и чувственный и порядком сенсорный нюанс. На этом на самом деле уровне быть может образовано огромное максимальное число типов, каждое новое вполне подразделение становится все в фактически принципе растущее достаточно утонченным.

В весьма завершение нужно добавить, что я не на самом деле рассматриваю классификацию типов согласно интроверсии и экстраверсии и четыри базисных функций как кажется единственно практически возможную. Хоть зачем иной психический аспект может беззаветно служить не на самом деле наименее отлично в фактически качестве классификатора, хотя, без сомнения на мой взор, остальные не на самом деле владеют настолько широким практически практическим значением.