Психосоматический подход к проблемам адаптации

Елена Хаустова,
кандидат медицинских наук,
ведущий научный сотрудник
Научно-исследовательского института
социальной и судебной психиатрии и наркологии
МОЗ Украины


Настоящее требует глубокого осмысления реалий и трансформаций общественной жизни с учетом положений новой парадигмы, которая включает в себя категории иррационального, бессознательного и подсознательного, что раньше было вне рационального знания. В качестве субъекта общественных преобразований в условиях изменения отношений государства и индивида, общества и личности выступает человек во всей совокупности своих качеств - и телесных, и духовных.

Искусственном отделению, отчуждению психической сферы от биологического, телесного субстрата в поиске ответа на вопрос о ценности и качества личного и общественной жизни противоречит комплексный психосоматический подход. Поэтому на современном этапе развития науки человек рассматривается как биопсихосоциальная система, существующая в сложном меняющемся социуме. По данным современных исследований, во всем мире ежегодно растет количество непсихотических психических (т.е. социально детерминированных) расстройств. Однако действенные меры для преодоления этой проблемы не употребляется.

Определенный баланс между личностью и обществом, существовавший до сих пор, нарушено. Новые условия жизни и социальные реалии требуют новых методов решения противоречия современной цивилизации, которая заключается в разрыве между уровнем неустанно растущих социальных потребностей личности в достойном жизни и самореализации сущностных сил и ограниченными возможностями удовлетворения их в рамках социальной реальности.

Общество в целом и отдельный индивид частности оказались перед проблемой, от решения которой существенно зависят темпы социального прогресса, ценности и духовные принципы будущего. Эта проблема заключается в необходимости выработать новые социальные технологии, которые позволят человеку не только приспособиться и адаптироваться к новым условиям с минимальными духовно-личностными потерями, но и получить новые жизненные опоры, обеспечивающие наиболее полную самореализацию достойным образом, без всякого ограничения прав личности и насилия над ее духовным миром.

Новые социальные техники и технологии должны основываться на существенно другом принципе общественного развития. Он должен предусматривать радикальный поворот общества к личности, защиты ее жизненных (психических и физических) сил. Если раньше предпочтение отдавалось интересам общества, то есть личность проявлялась подмять обществом и должна подчинять свои интересы общественной необходимости, а общество, в свою очередь, «обслуживало» государство, то сейчас общественный прогресс зависит от того, насколько успешным будет «переворачивания пирамиды», установление обратной соотношение - не общество и личность для государства, имеет неограниченную власть над личностью, а государство для общества и общество для личности, для каждого отдельного индивидуума. Будущее за тем обществом, которое сможет предоставить всем личностям, которые его составляют, социально равные стартовые условия, разнообразие жизненного выбора, оптимальные условия самореализации в различных ролях и функциях. Каждый член общества должен самостоятельно выбирать свою роль и функции, находить себя в них. Общество лишь создает возможности для свободного выбора и помогает каждому человеку достойно пройти свой жизненный путь.

Социальное конструирование, попытки широкого внедрения соответствующих социальных технологий оставаться на уровне примитивного манипулирования, пока в полном объеме не будут задействованы иррациональные факторы регуляции и саморегуляции.

В посттоталитарном обществе конфликтность интересов и конфликтность социальных идентичностей усиливается через обостренное чувство разнице и противоборства групповых интересов, общей неопределенности. Нормой становится маргинальность, в результате которого разрушаются раньше сформированы социальные связи, возникает социальная апатия (которая может неожиданно превратиться в бурную активность, даже агрессивность), снижается мотивация целенаправленной групповой деятельности, начинает доминировать инстинкт самосохранения как главный принцип поведения. Жизнь становится процессом выживания, а выживание выдвигает перед человеком задачи, которые абсолютно не способствуют самореализации личностного потенциала. В условиях социального кризиса защитные функции доминируют над функциями самовыражения и самореализации личности.

Ситуация социального кризиса фруструе человека с его глубинным стремлением стабильности и уверенности в завтрашнем дне. Теряются традиционные жизненные опоры, дающие человеку возможность удовлетворять свои базисные потребности - быть востребованной, принадлежать к определенному сообществу, действовать в привычных обстоятельствах как обычно и не обременять себя сложными вопросами «почему и зачем», поскольку ответы на них давно сформулированы в официальной идеологии .

Реформирования общества сопровождается разнообразием самоидентификацийних ощущений и рефлексий. Пик социального кризиса характеризуют сильная аномия, рост пессимистических оценок и настроений, отказ от планирования будущего, отчуждение от многих коллективистских форм жизни, острое переживание утраты смысла важнейших сей жизненных ценностей. На передний план выходят интересы, направленные на обеспечение и поддержку собственного благополучия и благополучия своей семьи. Именно здесь, в ближайшем окружении, человек находит сочувствие и поддержку. Начало стабилизации, положительные сдвиги в экономике могут оживить интерес к коллективистских форм жизни и стимулировать усиление социально-групповых идентификаций.

В целом можно выделить две жизненные стратегии в зависимости от направленности личностных ожиданий: первая - стратегия выживания (число ее "симпатиков" огромное), вторая - стратегия достижения. Интересно, что эти стратегии перекликаются с психосоматических представлению Ф. Александером двух категорий эмоциональных установок: подготовка к борьбе или бегству в экстремальной ситуации; отход от активности, направленной наружу. Именно принадлежность к той или иной жизненной стратегии как способа адаптации к кризисным условиям можно точнее дифференцирует и наше современное общество, и каждого нашего современника.

Известно, что любой стресорних влияние отражается в телесных ощущениях и процессах как в норме, так и в патологии. Психовегетативных синдром, как непременный физиологический процесс, приобретает патологического характера при чрезмерной для данного индивида аффективной напряжении; хронические эмоциональные состояния неизбежно обусловливают висцеро-вегетативные расстройства, хронификуються.

Социализация эмоциональных проявлений - это использование органических проявлений эмоций для влияния на других; перестройка поведения, ведет к превращению эмоциональных реакций на реакции относительно адекватные ситуации.

Стоит отметить, что К. Печчеи еще в 1977 году в работе "Человеческие качества" указывал на необходимость конкретных действий, чтобы избежать всемирной катастрофы: "... п. 2. технические и социальные системы не должны подвергать человека непереносимой напряжении и стрессам; ... п. 6. спасение человека ... в культуре - образовательные, поведенческие программы. Парадигма травмы внедряется в сферу гуманитарных и социальных наук. Одна из сфер применения концепции социальной травмы: исследование негативных, дисфункциональных последствий. Овладение травмы - coping. Тогда травма выступает как процесс в динамичном развитии - травматической последовательности, thraumatic sequence.

Человеку присуще стремление к экзистенциальной безопасности. Вместе с тем она подвергается насилию: педагогическом, социализацийному (включая активном, пассивном, индифферентно. Информационном; самоназивному («любящие, которые хотят быть любимыми», «честные и принципиальные, предательство и измена тех, кто« решает за других ») ; равнодушном. Значительные культурные сдвиги, гибель одних культурных форм и рождения новых добавляют общественном кризисе глубоко внутреннего, личностного характера, порождая так называемую кризисную сознание.

К ней обычно относят сознание, характеризующееся таким набором признаков: беспокойство, тревожность, страх, аномия, неуверенность в завтрашнем дне, явно или неявно выраженное пессимистическое восприятие действительности. Эти характеристики индивидуального сознания рассматриваются как признаки деморализации общества, особенно опасной в виде симптома «дальновидных» негативных эффектов. Выделяют пять симптомов культурного травмы в посткоммунистическом обществе: симптом недоверия, разочарование в будущем, жаль по прошлому, политическая апатия, травмы коллективной памяти (переоценка ценностей).

Существует социально-философская проблема взаимодействия восприятия настоящего, прошлого и будущего, проблема оптимизма - пессимизма. Восприятие жизненных условий как катастрофы (жизненное пространство, непригодное для жизни) выступает кульминационной точкой кризиса сознания. Это так называемый депривацийний подход к кризису (ощущение катастрофы).

Различные невротические симптомы, наблюдающиеся в переходном обществе, является результатом переплетения сугубо индивидуального и общественного. Из этого следует необходимость сочетания макро-и микросоциальной подходов при изучении невротических состояний.

Оценка состояния кризисности сознания осуществляется с помощью различных его характеристик. Например, ILS - Index Life Satisfactory, ИИСС - интегральный индекс социального самочувствия (Е. Головаха, Н. Панина, 1997 год). Оцениваются такие показатели, как, например, уверенность в завтрашнем дне. Показателями кризисности сознания выступают социальная неудовлетворенность и чувство невостребованности большинства населения.

Страх у людей сейчас превратился в тихий, но постоянный внутреннее предчувствие неизвестной опасности, намного хуже опасность реальную. К этому добавляется невозможность активно противостоять внутреннему напряжению. Украинскому менталитету присуща высокая чувствительность к морально-этическим проблемам. Чувство обиды, несправедливости генерирует поле отрицательных эмоций, которые провоцируют «генетически» адаптационный невроз.


Понятие конгруэнтности (тождественности) личности экстраполированные в сферу социально-психологической интерпретации социальной динамики. Это не состояние отделения себя от целого, а ощущение себя частью целого. Это состояние является фактором «базовой» удовлетворенности, спокойствия, самодостаточности. Такое самоощущение генерирует нормальную активность, защищая от невроза. В противном случае формируется «комплекс неполноценности».

Нарушение структурных решеток здоровья происходит во всех его составляющих: психической, биологической, психологической, социологической. Проблема соотношения социального и индивидуального невроза заключается в том, что соматизация индивидуального невроза обусловлен наличием клиники социального адаптационного невроза. На фоне адаптационного невроза дополнительное стресорних нагрузки обнаруживает исчерпанность (истощенность) резервов невротизации, требует адекватного ответа личности в пределах трехкомпонентной личностного реагирования на стрессовую ситуацию с невротичным, соматической и бихевиоральною составляющими.

Невротическая составляющая личностного реагирования "занята" социальным (адаптационным) неврозом. Таким образом, психосоматические (и частично аддиктивных - алкоголизация) формы личностного реагирования является социально детерминированными, социально одобряемым. Имеем дело с коморбидных по сути расстройствами. Кроме того, обратной стороной социального одобрения выступает стигматизация психических расстройств на макро-и микроуровнях. И соматизация является подсознательным (а иногда и сознательным) проявлением гетеро-и аутостигматизации.

Психосоматический взгляд на проблему становления личности в условиях общественных преобразований базируется на концепции соматизации. Понятие соматизации предложил психоаналитик W. Steckel еще в 1943 году  как дополнительное для обозначения конверсионных расстройств, т.е. истероформних соматических нарушений, которые рассматривались в психоанализе как символическое выражение бессознательного конфликта. Психоаналитик Н. Schur предложил концепцию десоматизации / ресоматизации, в которой рассматривает развитие как прогрессирующую способность "Эго" реагировать на события на психическом уровне (десоматизация), а переход на соматически уровень реагирования ресоматизация) - как регресс в стрессовых ситуациях, которые не удается адекватно преодолеть на психологическом уровне.

Отец немецкой школы психосоматической медицины A. Mitscherlich предложил концепцию двух линий, или обороны двух уровней, защиты организма от разрушительного воздействия конфликта [30]. Первый уровень - психо-социальный, на котором овладение конфликта осуществляется исключительно психологическими средствами, т.е. через социальную поддержку и отреагирования в беседе или обсуждении через психологические защитные механизмы (вытеснение, регрессия, изоляция, отрицание, проекция и т.д.). Если нормальный психологическая защита не срабатывает, то подключаются невротические защитные механизмы - депрессии, фобии и другие. Вторая линия обороны - соматизация - подключается, когда с конфликтом не удается справиться на психологическом уровне.

В определенном смысле развитием и углублением концепции двух линий обороны A. Mitscherlich можно считать концепцию "giving up» (отказ, поражение) и «given up» (те, которые сдались) известных немецких исследователей D. L. Engel и А. Schmale [33]. Эти авторы связывают включение механизмов соматизации с ослаблением иммунной защиты в результате психологической отказа от будущего - потери веры и оптимистического настроения. Такой отказе предшествует реальная или мнимая потеря важного для больного объекта, в результате чего и возникают чувства тоски, беспомощности и отказа от будущего (giving up). Две концепции, предложенные в 40-50-х годах американскими учеными F. Dunbar и F. Alexander, повлияли на исследователей как модели соматизации - механизма, что приводит к серьезным психосоматическим расстройствам.

F. Dunbar отказалась от понятия глубинного конфликта как основного объяснительного механизма, хотя и была психоаналитиком. Согласно ее концепции, к той или иной болезни приводят не глубинные личностные конфликты, а определенные личностные качества, обуславливающие неадекватное тип реагирования на стресс. В отличие от F. Dunbar, F. Alexander предложил понятие вегетативного невроза, то есть механизм трансформации негативных психологических воздействий на соматическое состояние организма. Соматические симптомы рассматривались как физиологический сопровождение хронической эмоционального напряжения, что, согласно F. Alexander, в свою очередь возникает в результате хронического интрапсихичного конфликта (например, для язвенной болезни, по мнению F. Alexander, типичный хронический конфликт между потребностью в зависимости и заботе, с одной стороны, и стремлением к автономии - с другой.

Н. Selye разрабатывает свою концепцию стресса как неспецифического фактора, что при определенных обстоятельствах разрушительно влияет на физическое и психическое здоровье. Согласно концепции Н. Wolff, специфическим для психосоматических заболеваний является реакция конкретного организма на стресс, обусловлена, прежде всего, наследственными факторами. Будучи последователем Н. Selye, Н. Wolff рассматривает психологические, физиологические и поведенческие изменения как сопутствующие реакции, т.е. один человек может реагировать на стресс сменой работы пищеварительного тракта, другая - дыхательной или сердечно-сосудистой системы. Эксперты делают также важный вывод о роли макро-и микросоциальной факторов в возникновении психосоматических расстройств, очерчивая дальнейшие пути их изучения.

Важнейшим положением является вывод о важности эмоций в происхождении соматических нарушений: «соединяя концепцией между психологической и соматической сферой является аффект, выражающийся, главным образом, в форме тоски и постоянной тревоги, нейро-вегетативно-эндокринной моторной реакции и характерным чувством страха. С физиологической точки зрения не имеет значения, что субъективная оценка опасности может быть неадекватной. Механизм соматических последствий приводится в действие именно физиологическим и проворным элементами всей соответствующей реакции ».
J. Lipowsky определил соматизации как склонность переживать психологический стресс на физиологическом уровне.


Подобные определения предлагаются и другими авторами: «Выражение личного и социального дистресса посредством телесных жалоб с поиском медицинской помощи», «Использование соматических симптомов для достижения психологических целей». L. J. Kirmayer и другие авторы подчеркивают, что cоматизация перекрывает различные клинические категории, составляя, таким образом, клинически неоднородное явление, и не может быть представлена в виде однородного патологического процесса.

В последнее время появляется все больше исследований, выявляющих роль социальных факторов соматизации. В развивающихся странах, был проведен ряд исследований, благодаря которым выявлены общую тенденцию описывать эмоциональный дистресс соматической языке. Кроме того, есть исследования, показавшие: пациенты из стран Запада, в отличие от пациентов из стран развивающихся способны описать свое дистресс в психологических терминах.
Однако и в западных странах существуют важные социальные факторы соматизации. «Современная биотехнические система обслуживания играет значительную роль при возникновении и развитии функциональных синдромов.

В последнее время появляется все больше исследований, выявляющих роль социальных факторов соматизации. В развивающихся странах, был проведен ряд исследований, благодаря которым выявлены общую тенденцию описывать эмоциональный дистресс соматической языке. Кроме того, есть исследования, показавшие: пациенты из стран Запада, в отличие от пациентов из стран развивающихся способны описать свое дистресс в психологических терминах.

Однако и в западных странах существуют важные социальные факторы соматизации. «Современная биотехнические система обслуживания играет значительную роль при возникновении и развитии функциональных синдромов. Именно в этой связи возникает феномен соматизации, впрочем иногда может иметь место и психологизация, т.е. больной описывает свое состояние в терминах доступной ему системы обслуживания. В нашей культуре преобладают обращения к соматически ориентированной биотехнической медицины, а в основном - в психотерапевтической службы ».

Однако одни люди идут в поликлинику, другие - к психотерапевту. Tут важную роль играет социальный опыт и социальные установки, но у разных людей формируются различные языки описания дистресса. Например, в славянской культуре можно говорить о культуральный механизм мистификации соматических симптомов в виде трактовка их как сглаза, порчи и т.д. Следует отметить, что психологизация может быть также вредным, как и соматизация, так как приводит к недооценке биологических механизмов соматической угрозы, отказу от необходимого биологического лечения. О печальных последствиях мистификаций говорить не приходится.

Исследования, проведенные на небольших этнических группах выходцев из развивающихся стран, и поселившиеся на Западе, показали, что для них также более характерно предъявления соматических, а не психологических жалоб на первичном приеме. Наблюдения показывают, что наличие соматизации влияют такие факторы, как пол, возраст, этническое происхождения, образовательный уровень. У женщин соматизация выше, чем у мужчин, а в индивидов с низкой социоэкономических статусом выше, чем в индивидов с высоким статусом. Симптомы соматизации характерны также для депрессивных пациентов во всех культурах. Их называют сущностными симптомами депрессии.

Эти факты объясняются очень по-разному, даже и тем, что современные незападные культуры не только испытывают недостаток слов для описания тревоги и депрессии, но и что представители этих культур описывают эмоции недифференцированными способами. Однако в последнее время растет количество литературы, где приводятся данные о том, что в США и Великобритании по крайней мере половина всех пациентов, получивших диагноз психического расстройства, на первичном приеме предъявляли более соматических, чем психологических жалоб. Это наводит на мысль, что существует тенденция к росту соматизации и в западных культурах.

Одно из самых популярных объяснений: есть люди, которым, независимо от культурных корней, не хватает словарного запаса для описания переживаний, то есть люди, страдающие алекситимии. Различия в уровнях соматизации в западной и восточной культурах могут быть объяснены ограниченным арсеналом для выражения чувств в незападных культурах, а также с культурными традициями, которые запрещают высказывать чувства. Так, в Китае эмоциональные проблемы имеют отрицательную культурную коннатацию и приводят к социальной стигматизации. Культурная норма заключается в жестком контроле и подавлении мыслей.


Однако следует отметить, что, очевидно, вследствие значительных различий в диагностических критериях, данные кроскультуральних исследований весьма противоречивы. Так, по данным ВОЗ, исследование, проведенное в 11 странах, не выявило существенных различий в распространении соматоформных и психосоматических расстройств у западных и восточных культурах.

Известны две основные модели психотерапии, чаще применяются в отношении соматоформных и психосоматических расстройств, - динамичная и когнитивно-бихевиоральна.

Психоаналитическая психотерапия требует существенной модификации при работе с больными. Она заключается в использовании принципов и компонентов когнитивно-бихевиоральнои психотерапии, таких как структурированность сеансов и информационно-образовательная работа с пациентами. Основная причина необходимости такой модификации - отсутствие мотивации к психотерапевтической работы и готовности к длительным усилиям в плане психологического анализа и преодоления своих проблем.

В рамках психоаналитической модели, соматизация - это прежде всего защитный механизм, причем довольно примитивный и тяжелый для осознания, поэтому достижения психотерапевтического альянса требует значительных затрат времени. R. Nickel и U. Egle отмечают, что главное условие рабочего союза с психосоматическим больным - создание атмосферы безопасности. Модификации классических техник соответствуют принципам работы с психотравмой в связи с тем, что в жизни этих больных, как правило, имели место физическое и психологическое насилие, эмоциональная депривация в детстве, определенные социальные стрессы. Предпочтение отдается групповым интеракциональним формам работы. Основные мишени психоаналитической работы с такими пациентами - низкая фрустрационная толерантность, стремление пациентов к признанию и достижений, их склонность к идеализации и обесценивания, а также пассивная зависимость и потребность в совершенной безопасности. Работа с переносами как в индивидуальной, так и в групповой психотерапии должна начинаться лишь после создания атмосферы безопасности.

Учитывая стратегии преодоления травмы за Мертон (инновационная - восприятия (изменение положения), ретреатизм (усмирения), провиденциализм (ожидания), ритуализм (традиционные образы поведения), бунт - невосприятие) и личностные качества, психотерапевт подводит больного к конструктивному решению насущной социально-личностной проблемы. Показателем успешности работы выступает стабилизация психического и соматического состояния, появление жизненной перспективы, формирование новой жизненной стратегии. Дальнейшая задача заключается во внедрении технологий духовного развития.

Только качественно новое состояние духовности обеспечит стратегический прорыв в будущее. При реализации этой задачи необходимо обратиться к самосознания каждого человека, включить защитные механизмы духовности человеческого сообщества. Речь идет об обеспечении духовного здоровья человечества в целом, всех народов, каждого человека в частности. Технология духовного развития должна охватывать интерес самого человека к собственному духовному миру, определения достойных целей жизни, принципов самооценки своего развития и жизненных успехов, а также методы духовной профилактики и оздоровления, защитные механизмы духовного самосовершенствования, повышающие способность субъекта противостоять разрушительным воздействиям цивилизации и научно-технического прогресса.

 

Loading...

 

Это интересно

загрузка...
Loading...



загрузка...