Личность и глобализация

Максимилиан Шепелев,
кандидат философских наук,
доцент кафедры политологии
Днепропетровского национального университета

Типичной чертой современных исследований глобальных процессов и проблем является практически полное и всеобщее отождествление объективного и субъективного в глобальном развитии, или иначе - процессов мондиализации и глобализации. При этом характеристики глобализации как объективного процесса, в основе которого - усиление взаимозависимости человеческого общества и биосферы, их коэволюция в направлении создания определенной "глобальной ноосферы", переносятся на качественно другие процессы формирования социальной свитоцилисности, которые следует понимать как мондиализацию. Последняя является скорее субьективований феномен, вызванный к жизни стратегией определенной части субъектов мирового развития. В силу этого мондиализация как субъективная стратегия подменяется глобализацией как объективной закономерностью (другой возможный результат - длительные дискуссии на тему о том, насколько объективным или субъективным является процесс глобализации.

Нельзя согласиться с распространенным мнением, будто «мир глобализируется, а не его глобализують. Да, он глобализирующемся, но его и глобализують, или, точнее, мондиализують. Глобализация - это, конечно, не заговор злоумышленников, "что прчаилися по мировым кулисами", но она допускает возможность ее использования отдельными участниками процесса в своих эгоистических интересах. Поэтому первостепенная задача для науки заключается в принципиальном отмежевании мондиализации от соединенного с ним процесса глобализации. Политическое давление путем прямых действий правительства или через деятельность международных институтов с целью унификации национальных экономик, политических режимов и правовых систем вокруг набора одинаковых правил игры, что составляет сущность процесса мондиализации, имеет мало общего с универсальными, трансисторичнимы доминантами мирового развития, которые следует понимать как , составляющих сущность глобализации.

Нельзя не учитывать и того обстоятельства, что глобализация, предельно уплотняя контактов между странами и регионами, допускает гармоничное сосуществование народов, поскольку стабильность и предсказуемость мирового порядка напрямую зависят от устойчивого развития каждого отдельного общества. При этом не следует забывать, что не какие безликие "социальные силы", а реальные индивиды делают мир глобальным, проводя новые линии коммуникации, преодолевающих национальные границы, создавая организационную инфраструктуру и убеждая принять новые модели развития. Это допускает необходимость учета индивидуальных отношений как важного фактора и механизма в процессе мондиализации.

Проблема роли и перспектив Человека - одна из определяющих в контексте соотношения процессов глобализации и мондиализации. Правда, вопрос, является ли человек субъектом глобализации, остается дискуссионным. В дискуссии с Э. Азроянцем М. Чешков отмечал, что рассмотрение человека как одной из трех составляющих мегасоциуму является признаком атомарного подхода к построению идеального объекта, а это нарушает последовательность в понимании этого сложного феномена, когда первая часть используемого Э. Азроянцем термина ( «мега») по сути теряет присущий ему содержание, и в таком случае мегасоциум оказывается ошибочным объектом. Наверное, замечание М. Чешков методологически правомерно, но для нас вопрос заключается прежде всего в том, есть мондиализация противоположностью, а следствием глобализации?

Глобализация, вынося потребности и интересы человека за национальные границы, пускает в ход тенденцию персонификации международных отношений, связанную со становлением дополнительных источников внешнеполитической инициативы - частных корпораций в лице их руководителей и самой Человека как конечного потребителя создаваемых глобальной экономикой и культурой товаров, услуг, культурных ценностей и образа жизни. Их интересы могут не совпадать с официально сформулированными национальными интересами. В. Михеев говорит, в частности, о возникновении феномена "Человека Интернациональной", связывающей удовлетворения своих потребностей не только с "своей" государством, но и с мировым сообществом в целом. Тем самым Человек выходит за функциональные рамки гражданина своей страны и превращается в самостоятельный субъект международных отношений. Появление человеческих потребностей, объективно находятся на региональном или мировом уровне видения, рост их количества, являются важными предпосылками глобализации.

Не случайно сегодня тема "теория и практика внешней политики международных и национальных корпораций" стала, наряду с проблемами глобализации, одной из приоритетных тем научных исследований. Сочетание процессов автономизации и интеграции является характерной чертой нынешнего этапа глобализации, что выражается, в частности, в "парадоксе Несбитт": "Чем выше уровень глобализации экономики, тем сильнее ее мелкие участники. Это особенно убедительно проявляется в информационно-технологической сфере, где принятие конкретных решений переходит с уровня национальных институтов на уровень конкретного индивида-собственника.

Персонификация международных отношений позволяет частным лицам выражать свою обеспокоенность проблемами международной безопасности, формировать, формулировать и защищать собственные внешнеполитические интересы. Это открывает возможность инициировать и проводить международные неправительственные обсуждения острых мировых проблем, готовя тем самым следующие межгосударственные решения.

Однако вызовы такой направленности персонификации международных отношений заложены в мондиализации. Характер процессов мондиализации дает значительные основания сомневаться, станет "Человек Интернациональная" главной ценностью и высшей целью общественного развития, если на первый план в процессе глобализации выходит создание вненационального гражданина единого мирового государства. По словам О. Билоруса, "самая большая угроза в том, что глобальный Человек станет универсальным орудием в руках глобализаторов новой интеллектуальной эры. О человеческом измерении и человеческий облик, о гуманизации такой глобализации не может быть и речи. Люди мира должны быть бдительными ". В частности, О. Билорус справедливо замечает, что "глобальный мировой дом" без стен "может оказаться неспособным обеспечить основные права человека для всех людей мира. Именно в этом главная проблема новой эры глобализации ". Чтобы предотвратить такое развитие событий, необходимо поставить в центр внимания не "Человека Интернациональную", а реального человека с его религиозной, национальной, социальной идентичностью, человека как носителя реальных социальных и социоприродной связям и отношениям с обязанностями и правами , вытекающие из них.

Реальным проявлением персонификации международных отношений можно считать рост влияния субъективных интерпретаций глобализации на ее объективное содержание, в первую очередь путем влияния на содержание стратегий поведения в глобализирующемся мире. Это касается как влияния ученых и политиков, так и влияния восприятия глобализации обычными людьми. "Глобализация, как процесс и структура объективно данного порядка, не мыслима вне носителем представлений о ней, безотносительно всей совокупности знаний о глобализации как научного, так и вненаучного характера", - заявляет М. Чешков, отмечая при этом, что "глобализация такова, какой ее отражает и делает глобалистика ".

Очевидно, что без соответствующих качественных трансформаций сознания не может состояться количественных и качественных изменений в объеме и характере социальных отношений, определяющих сущность интеграционного процесса. В этом смысле представляется продуктивным установление зависимости между парадигмальной трансформацией планетарной сознания и развитием мондиализации как глобального процесса интеграции, в структуре которого проявляются специфические модели интеграции.

Представляется, что результатом такой трансформации сознания стало возникновение наднациональных и транснациональных механизмов управления на планетарном уровне. С одной стороны, они висвитлилися в идеях глобального управления и Мирового Правительства как альтернативы власти государства-нации, а с другой - в глобальном корпоративном менеджменте, предполагающий развитие глобальных корпоративных коммуникаций "снизу".

На противоречивость тенденций, объединяемых общим термином «глобализация», неоднократно обращали внимание ученые. Так, Г. Трофименко говорит о двух понятиях глобализации: «Один - это естественный процесс интеграции мира в более консолидированное общемировое сообщество, что происходит в силу развития систем связи, транспорта, банковской системы, трансграничных операций ... Это нормальный естественный процесс, связанный с мировым техническим прогрессом. Второй процесс - попытка подчинить американскому диктату все независимые государства, прибрать к рукам ключевые отрасли промышленности, политики, финансов соответствующих стран. Это «американизация», установление американской гегемонии. Но они ее прикрывают термином «глобализация». По сути, речь идет о дилемме объективной закономерности глобализации и субъективной (в «волюнтаристском» смысле) стратегии мондиализации.

Мондиализация базируется на естественно-историческом процессе интернационализации экономики и политики, а в зачаточном состоянии - и культуры. Причем под интернационализацией понимают нарастание взаимосвязи и взаимозависимости отдельных наций, народов и стран. Она начинается с Великих географических открытий и зарождения географически расширительной торговли. Нынешний этап мондиализации качественно новой стадией в процессе технологического прогресса, интернационализации мировой экономики, политики и культуры, когда на первый план выходит создание механизмов глобального управления этими объективными процессами. Объективной их основой является формирование глобального корпоративно-государственного симбиоза, опирающаяся на глобальные корпорации и преобразования мировых лидеров в корпоративные государства. Интеграция этих двух типов международных актеров обусловливает формирование системы глобального управления.

В современных условиях возникает оппозиция двух взаимоисключающих тенденций, раскрывающие противоречивый характер мондиализации: тенденции совершенствования механизмов многостороннего управления глобальными процессами и тенденции создания униполярные структуры мировой системы, основанной на доминировании высокоразвитых западных государств. Это можно проиллюстрировать на примере информационной сферы. Здесь объективная тенденция глобализации, предполагающей свободное движение информационных потоков, вступает в противоречие с реальностью информационной мондиализации, допускающей лишь одностороннее движение на информационных магистралях.

Глобализация и мондиализация тесно соединены. Последняя - столь же давний исторический феномен, как и глобализация. Ее источники можно найти уже в древних империях, которые были определенными замкнутыми ойкумены, направленными в космическое бытие. Эта устремленность к всемирной империи проходит через всю историю и доходит до Новейшего времени, когда она теряет свой священный характер и приобретает техноекономичную основу. Как отмечал Н. Бердяев, «империалистическая воля есть всегда воля к мировому существованию. Через борьбу, через раздор империализм все же способствует объединению человечества ».

Но глубинный нравственный смысл двух феноменов является антиномистичним. С религиозной точки зрения, сама по себе глобализация - это естественный, Богом установленный ход событий. Свидетельством тому является вся история человеческой культуры, экономики, государственности. Христианство, что ознаменовало собой две последние тысячи лет нынешней европейской цивилизации и дало ей нормы мировосприятия, этики, морали и нравственности, началось Господней проповедью, произнесенной в маленькой Иудеи, на краю Римской Ойкумены, и раздалось оттуда благую весть по всему миру, прозвенело призывом Апостола стать новым человеком, в которой «нет ни Эллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезание, варвара, Скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос».

Два тысячелетия разделяют две глобализации, две Ойкумены - ту, малую, Римскую, что слышала Самого Христа, и нынешнюю, всемирную, мондиалистской, объявившей о завершении Его эпохи. Когда сама государственная машина и «прогрессивное и цивилизованное человечество» древнего мира оказались несостоятельными и упали под ударами варварских орд, в которых не было ни непоколебимой мощи социальной системы, ни силы знания рациональных схем, формализованных правил и всеобъемлющих законов. Современные мондиалисты, строя свое всемирное царство, создают ситуацию, которая отличается от древней только масштабностью и техническими деталями. И завершится она для своих создателей столь же плачевно. Вот только «варварам» в силу глобальности и всеохоплености новейшей системы прийти будет неоткуда, и с христианами она борется куда последовательнее и планомернее, чем римские императоры или те же большевики.

Мондиализация в религиозном смысле выступает как антипод глобализации. Святые отцы не зря говорили, что "дьявол - это обезьяна Бога". Не будучи способным создать ничего самому, сатана лишь "передразнивает" божественный порядок вещей, паразитируя на благодатных энергиях, портя их, пытаясь создать свой, "параллельный" мир, подчиненный законам тьмы и зла. В таком мире есть и свой "аналог" соборности - дьявольский суррогат, прокладывающий путь грядущему антихристу, который готовит объединение отчаявшегося мира не под покровом Закона Божия, не в лоне спасительной Истины Христовой, но под игом "человека греха, сына погибели" (2 Фес. 2:3), которого "Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего" (2 Фес. 2:8). В сфере религиозной это плохо начинания прикрывается лжеучением о необходимости объединения всех вероисповеданий (независимо от истинности или ошибочности) - экуменизм. В сфере государственной - лжеучением о неизбежности грядущего объединения человечества в единую супердержаву с общим Мировым Правительством во главе (мондиализм).

Результатом современных процессов глобализации стало появление первых субъектов мировой экономики и политики (ТНК, государств, межправительственных организаций), объединения интересов, способностей и возможностей, требуют от них и позволяют им действовать глобально в одной или нескольких сферах жизнедеятельности на повседневной основе (" субъектов мировых отношений ". Эту тенденцию можно рассматривать как важнейшую тенденцию мондиализации.

Будучи по своей природе тотально всеохватывающими феноменом, мондиализация не всегда видимо, но особенно бурно развивается в ментально-культурной сфере. Ментальная мондиализация немного отличается от культурной глобализации, процесс которой прошел, начиная с итальянского Ренессанса, через "французские", "английские" и "американские" влияния с географическим ареалом, что расширяется. Особенностью нынешнего этапа культурной глобализации является то, на что обращает внимание Ю. Павленко, а именно процессы взаимопроникновения элементов религиозно-мировоззренческих традиций Востока и Запада: «Так, в Западном мире все популярнее становится концепция перевоплощения, распространяется чувство органического единства человека и окружающей среды за счет их причастности к глубинным первоосновам трансцендентного бытия. Параллельно с тем Восток так или иначе воспринимает персоналистической ценности, выразительно освещены в христианской духовной традиции ».

Некоторые ученые ожидают появления глобальной суперкультуры уже в ближайшие 10 - 15 лет, считая, что в ее основе будет лежать синтез классической европейской, массовой американской, латиноамериканской, мусульманской, индийской культур в сочетании с новыми формами (сетевая культура, киберкультура.
Глобальные изменения способствуют ускоренному перемещению вещей, символов, знаний, образцов поведения от одного общества к другому, что создает реальные предпосылки для процесса глобализации в сфере культуры, который выступает как процесс, происходящий внутри существующих социокультурных образований. Процесс культурной глобализации создает высокую вероятность стереотипизации культурных образцов и победы убийственной для культуры унификации, но одновременно под воздействием этого процесса культурный плюрализм усиливающегося может стать всепронизуючим будущим локальных обществ, может стимулировать поиск основанных на локальных различиях моделей развития. Такие выводы основываются на том, что чем больше мир превращается в единое целое, тем более множатся культурные различия, гетерогенность и гибридности становятся естественным состоянием культурного карты мира.

В отличие от культурной глобализации, важнейшим признаком ментальной мондиализации является формирование определенного субьективованого феномена "мировой культуры", основу которой образуют ценности классического либерализма и либертаризма. Она выступает как особая, рожденная процессом консолидации мировых медиа-систем, космополитическая, коммерциализирована, гомогенная культура, отделенная от национальных культур. Такого рода культура состоит из выделенных из контекста фрагментов национальных культур и служит источником стандартизированной продукции, унифицированных человеческих интересов, ценностей и смыслов. Правда, "иногда картина глобальной культуры рисуется более тонко, она рассматривается как своего рода переключатель кодов между локальными культурами, ее главенствующая роль над такого рода структурами не выделяется".

Ментальная мондиализация означает превращение формирование сознания в коммерчески выгодный вид бизнеса, и подобно тому, как формирование единого мирового рынка является определяющим фактором роста капитализма, так же и единственная мировая культура выступает предпосылкой манипулирования сознанием в планетарных масштабах. Последнее вступает форм глобальных ментальных войн, в ходе которых с помощью специальных психотехнологий осуществляются направленные изменения массового сознания с целью изменения идентичности больших социальных групп и включение их в психокультура агрессора. Президент Ирана М. Хаттами отмечает, что одной из особенностей мировой культуры является "недостаток органического единства между формой и содержанием. В ней нет исконных и оригинальных элементов, поскольку она представляет собой сплав основных культурных особенностей и второстепенных деталей ".

Будучи космополитичной культурой транснационального капитализма, она противопоставляется отдельным "локальным" национальным культурам. Она связана с созданием американоподибного среды в мировом масштабе для бизнеса и накопления капитала. При этом способна изменить национальный характер, так как национальная специфика вполне теряется при попытке самой нации "усвоить лучшее" из всемирного фонда технологий бизнеса, приносящий удачу.

В частности, смещение нравственных акцентов государственной службы в сторону принятых в бизнесе принципов (эффективность, состязательность, менеджеризм т.д.) вступает в противоречие с традиционными для этой сферы идентичностью, легитимностью и моралью. В рамках новой концепции госслужбы граждане рассматриваются прежде всего как потребители, демократические принципы государственной ответственности уступают место принципам автономности управленческой сферы. В результате граждане теряют доверие к институту государственной службы как таковой, не представляет их интересов.
Нельзя не согласиться с мнением Ю. Павленко, что «распространение руководств меркантильно-гедонистической сознания разрушает механизм естественного воспроизводства традиционных смысложизненных ценностей, не давая взамен чего равноценного. И этот процесс разрушает культурно-ценностные основы Западной цивилизации не меньше, чем других цивилизационных миров ».

Ментальная мондиализация ослабляет териториализовани формы идентичности и усиливает формы, не привязанные к территории, а, например, связанные с профессиональной культурой. Этому способствует возникновению достать большой группы людей, образ жизни которых все менее связан с национальной культурой. Это дипломаты, бизнесмены, журналисты, спортсмены. Размывание привычных культурных рамок, что происходит на этой почве, по словам Т. Богатыревой и Р. Яновского, "делает привычную глобальную карту наций-государств, фиксирующий национальные различия и национальные отношения, неадекватной новой ситуации".

Настоящая мировая культура должна быть культурой индивидов, тогда как капиталистический дискурс "мировой культуры" по сути касается только наднациональных корпоративных элит. Личностная культура является гетерогенной и многомерной, а идеологический конструкт капиталистической "мировой культуры" одномерный и поверхностный.

В ширшоу смысле ментальная мондиализация является основой для глобализации сознания, может быть интерпретирована в соответствии с выдвинутого М. Делягин и его соавторами по книге "Практика глобализации" гипотезой (основанная на наличии "информационного поля") о формировании в процессе естественной эволюции индивидуального сознания в условиях технического прогресса определенной коллективного сознания, "которая даже без учета компьютерных сетей постепенно объединит в единый интеллектуальный контур (так как физические организмы будут различными) если не все человечество, то хотя его творческую," информатизировано "часть".

Мондиализований мир стал намного проще и сложнее: проще в том смысле, что в некоторых важнейших отношениях он действительно стал единственным "миром без границ", а сложнее - потому что новая единство прежнему носит дуалистический характер (хотя прежние бинарные конструкции осложнились) и одновременно мультипликативный (мультипликация всевозможных границ, культурных и этнических прежде всего, что разламывает границы национальных государств. Противоречие между этими тенденциями представляет собой эффект движения, "что наткнулся на самого себя". Именно такое понимание переворота, произошедшего в ХХ веке, предложенное К. Ясперсом, является ключом к пониманию того, что происходит "за пределами роста" - в глобальном постсовременных мире.

В свою очередь, нехватка объемного видения параметрических проблем и геополитической перспективы политического класса ведущих в процессе мондиализации стран усиливает тенденцию к распространению самовидтворювальних локальных и региональных очагов конфликтного развития на смежные пространства и дестабилизации всей мировой системы. Объективным требованием логики мондиализации в сфере политических отношений является становление институтов политического представительства и механизмов политического диалога, опирающиеся на взаимное согласование интересов.

Альтернативность путей глобального развития делает глобализацию центральной политической проблемой. Она ставит в центр глобальных процессов человека как субъекта выбора. Человек - это пульсирующее ядро мировой истории, судьба которого зависит от его способности противостоять росту мировой энтропии. Обладая свободой выбора, она привносит в мировой исторический процесс альтернативность. Но эта же свобода выбора делает человека ответственным за свои деяния, особенно в условиях, когда последствия индивидуальных действий могут иметь глобальный характер.

Первоначальное понимание свободы основано на ее качественном определении, указывает на то жизненное, естественное, благоприятную для отдельного человека, для человеческого сообщества, без которого этот человек немыслима, и для природы, сохраняет людей. Речь идет об указании на наличие какой свойства реальности, а именно на гармоничность, непротиворечивость взаимодействия человеческого рода и его окружения, которое определяется как "мир". "В этом смысле, по М. Ильиным, понятие свободы растворяется в тотально благом состоянии (мире) универсума, или мира (в обозначенной горизонтом его непосредственном доступности для первобытных людей), становится их (мира и мира) обобщающей сущностью".

Наличие дисгармонии универсума свидетельствует об отсутствии свободы, а обстоятельства, порождающие дисгармонию, сводят возможности невольной человека к одномерной ориентации между уничтожением врага и собственной гибелью. Торжествует принцип "войны всех против всех", когда "homo homini lupus est". Преодолеть его можно лишь за счет очеловечивания себя и среды, другими словами - упорядочение (политизации) человеческих отношений, а тем самым и утверждению свободы.

М. Ильин обращает внимание, что древние славяне осмысливали мир и свободу с помощью етимону мир / милый, который даже современными славянами связывается с содержанием того, что мыло, желательно, привлекательно. Здесь же оказывается связь славянского "мир" и иранского "mithra" (соглашение, договор, а также имя верховного божества иранцев - бога солнца и космического порядка. Хотя российский политолог и видит в сближении этих слов скорее вторичную народную этимологию, чем прямое заимствование, все же он не исключает, что корень "mei" (милый), давший, например, древнеиндийские слово "mitra" (друг), созвучно имени иранского божества, могло повлиять на этимологию слова "mithra.

Для нас здесь представляет интерес то, что слово "свобода" через понятие "мир" выводит нас на идею порядка, которая является базовой политической идеей. Утверждение, расширение человеческой свободы связывается тем самым с торжеством идеи порядке, т.е. условием действительности воли есть непрерывная политизация мира. В свое время Аристотель дал определение политики как сферы регулирования человеческого общения, области, ответственной за поддержку социального порядка и руководства общественными делами. В этом русле В. Ильин определяет политику как "социально значимый род занятий по контролирования мижиндивидного обмена деятельностью, ефективизации субъективных связей в соответствии с интересами, которые заявляются".

Упорядочения человеческих отношений является расширение пространства мира, преодоление политическими способами межродовым и межплеменной войны всех против всех. Само слово "свобода" происходит от старославянского "свобство" (отсюда "Свойства", "свойственникы" - рус.) И выражало, по А. Трубачева, группу родственных, своих лиц. "Свойственникы" - это люди, которые стали своими благодаря вполне политическом способа замирения - породнении.

Человек становится личностью, свободной личностью, благодаря сообществу. Решающая роль в его образовании традиционно уделяется "приязни" (отсюда freedom и др.). Эллины подчеркивали роль приязни-любви (philia) в образовании человеческих сообществ. Подобным образом славяне ключевое значение придавали дружбе, полюбовно привязанности, выраженных корнями мир / мил. В то же время, как отмечал В. Ильин, "создание общности на принципах персонального обмена деятельностью не избегает доминирования, что в сфере интимной близости, индивиднои приязни, свободно глубоких увлечений, порывов к взаимности, ощущение идентичных ценностей приобретает вид плотской и метафизической зависимости". Он использовал образы героинь фильмов "Эммануэль" и "Дикая орхидея" для выделения двух ориентаций в любви, обозначив их как "любовь-инстинкт" и "любовь-взаимодействие душ". В обоих видах любовь является способом утверждения преимущества, доминирование, влияния. Так становится понятным, что расширение пространства свободы в любом случае допускает рост политического характера социальных связей.

В масштабах мирового сообщества создаются предпосылки для раскрытия потенциала действительно свободной, творческой личности. Но одновременно в постмодерном обществе релятивизуеться само содержание общественного порядка, ценностей и целей мирового сообщества, а власть, институты и способы политического регулирования утрачивают четкость, прозрачность и определенность. Возникает "парадокс свободы": расширение сферы человеческой свободы до глобальных масштабов приводит к политизации человеческих отношений, но эта политизация накладывает внешние ограничения на свободную жизнедеятельность. В ином смысле нарастание степени свободы усиливает стихийность, хаотичность мира, порождая внутреннее движение к его упорядочения, а следовательно - политизации.

Политосфера имеет тенденцию постоянно расширять свои границы, увеличивать количество своих объектов. Речь идет, по сути, о сплошной политизации, характерную, как это считалось ранее, лишь для тоталитарных режимов. Весь ХХ век характеризовалось гипертрофией политики. Если еще в начале века политике предоставлялась роль "ночного сторожа" частной инициативы, то сегодня она влияет на все сферы жизнедеятельности каждого человека. Политика становится в обществе как культура практического разума по согласованию групповых интересов, и в этом смысле роста ее значения объективно неизбежно по мере нарастания противоречивости и конфликтности глобализирующегося мира и одновременно фрагментуеться.

Политика выходит на передний план всегда, когда появляются вызовы установленным правилам и когда подвергается сомнению сам характер связей, образующих сообщество. Она предусматривает выявление смысла существования сообщества, определение интересов его участников, установление правил их взаимодействия и обеспечение их взаимопонимания.

Рост значения политики, политизация социальных и экономических отношений определяется, с одной стороны, ограниченностью ресурсов, которые использует человечество, и угроза исчерпания которых создает глобальную проблему обеспечения возможностей функционирования и развития социумов, и, с другой стороны, тем, что политика, будучи особым типом творческой активности по созданию нематериальных связей, становится основой социальной интеграции глобального мира в условиях его постекономичнои трансформации.

Политосфера включает в себя не только собственно политические отношения, связанные с получением, содержанием и использованием власти, но и объекты политического влияния - экономические, социальные, духовные интересы. При К. Шмиттом, политическое может черпать свою силу в различных сферах человеческой жизни, в ее религиозных, экономических, моральных и других противоречиях, оно характеризует не какую собственную предметную сферу, а лишь степень объединения или разъединения людей ". Из этого следует, что противоречия и конфликты в человеческом обществе нельзя раз и навсегда разграничить на политические и неполитические. В процессе политизации их раньше неполитические разновидности находят политическую окраску и наоборот.

Политическое является сущностью такого социального института, как государство, выступает как политическое общество. Но политическое не ограничивается исключительно государством: возможна и имеет место политизация негосударственных институтов, проявляется прежде всего в их противопоставлении себя государству как противника, врага. Однако если учитывать, что государство является политическим институтом только за счет требования к гражданам о передаче государственной власти безусловного права на различение друга и врага, то кризис лояльности граждан к государству не может не отразиться на возможности государственной власти реализовывать решение относительно объявления дружбы и вражды. Поэтому возникают предпосылки для деполитизации социальных отношений, а значит для растворения основ организованного порядка в глобальном мире.

Любое конкретное противостояние является политическим в той мере, в какой оно приближается к размежеванию по принципу "друг - враг". Вместе с тем, "политическое" - не состояние всеобщего мира или гражданской или международной войны. Скорее это мир в состоянии ясного осознания всех угрожающих ему опасностей, это в такой же мере сохранения мира, как и борьба за него. Такая интерпретация политического дает основания говорить о том, что свитоцилиснисть является политический феномен. В пользу ее определение как политического сообщества свидетельствует и то, что свитоцилиснисть предполагает наличие общих интересов и механизмов решения общих проблем. Кроме того, формирование политического сообщества является результатом интеграционного процесса. Утрата политической природы свитоцилисности грозит не просто нарушением ее интеграционной качества, но и глобальной социальной катастрофой.

Центральная проблема политики - это вопрос выбора, и в контексте глобальных исследований она появляется как проблема свободного выбора для субъектов мирового развития, как проблема альтернативности, наконец как вопрос о том, будет свитоцилиснисть плюриверсумом или универсумом. Тезис К. Шмитта о том, что "политический мир является плюриверсум, а не универсум" одерживает праксеологичне значение в ситуации, когда глобализация превращается в инструмент униполяризации свитоцилисности, что нивелирует ее плюралистическую, а значит политическую природу.

В этих условиях перед наукой стоит задача предотвратить тотальной войне, сохранить политосферу как пространство мира. Если рассматривать в качестве контекста движения к свитоцилисности процесс формирования глобального общества, то политической проблемой является то, как направить объективную цель глобализации, которая сводится к тому, чтобы "создать условия качественного перехода общества экономического, политического, технологического в глобальное общество, доминантой которого станет духовное становление Мегасоциуму, переход человечества на новый уровень сознания от индивидуального к Сознания Единства ", или иначе - каким содержанием наполнится политическая реальность свитоцилисности.