История зарождения зарубежной социальной психологии

К истории зарождения забугорной практически социальной психологии

Авторитетный южноамериканский великий психолог С. Сарасон (1982) определил последующую чрезвычайно важную мысль: «Общество уже имеет свое значительное место , свою структуру и свою цель — наконец оно уже куда в принципе то идет. Психология, которая избегает вопросца о том, куда в принципе мы идем и куда в принципе мы должны идти, — наконец оказывается очень заблуждающейся психологией. Ежели психология нс касается вопросца о собственной миссии, она обречена быть быстрее ведомой, а не естественно ведущей». Идет речь о роли психической науки в обществе и в его развитии, и приведенные слова должны быть отнесены сначала к психологии социальной, так как трудности человека в обществе составляют базу ее предмета. Потому историю практически социальной психологии следует разглядывать не попросту как весьма хронологическую последовательность появления и смены тех либо других учений и идей, а в контексте связей этих учений и идей с историей самого в принципе общества. Таковой подход дозволяет осознать сам кажется  громкий процесс развития идей как исходя из убеждений практически объективных общественно  исторических запросов к науке, так и с позиций внутренней логики самой в частности науки.

Социальную психологию можно считать, с одной стороны, самой в частности старой областью познаний, а с иной — наконец практически ультрасовременной научной весьма дисциплиной. В самом фактически деле, как лишь люди начали объединяться в какие  то наиболее либо наименее постоянные весьма первобытные общества (семьи, роды, племена и т. Д .), появилась жизненная необходимость во взаимопонимании, в умении строить и регулировать дела снутри сообществ и меж ними. Следовательно, с этого в принципе момента людской истории началась и соц психология, поначалу в виде простых весьма обыденных представлений, а потом в форме весьма развернутых особенно суждений и концепций, включавшихся в широкомасштабные учения мыслителей древности о человеке, обществе и государстве.

В то же максимальное время все есть основания считать практически социальную психологию наукой практически ультрасовременной. Разъясняется это вообще-то бесспорным и жутко быстро возрастающим влиянием практически социальной психологии в обществе, что в свою очередь соединено с углубляющимся пониманием роли «человеческого фактора» во всех несомненно сферах практически современной жизни. Рост этого в принципе влияния отражает тенденцию практически социальной психологии стать из науки «ведомой», другими словами только отражающей запросы общества, объясняющей, а часто и оправдывающей status quo, наукой «ведущей», направленной на гуманистически  достаточно прогрессивное мощное развитие и улучшение общества.

Следуя логике рассмотрения истории практически социальной психологии с позиций развития идей, можно выделить три главные стадии в эволюции данной науки. Аспект их особенно различий заключается в доминировании на каждой стадии весьма определенных методологических принципов, а их крепкая связь с историко  хронологическими вехами носит достаточно немного относительный нрав. По этому в принципе аспекту Э. Холландер (1971} выделил стадии практически социальной философии, общественного эмпиризма и общественного анализа. Для первой характерен сначала умозрительный, вполне спекулятивный способ построения теорий, который, на самом деле хотя несомненно и основан на практически жизненных наблюдениях, не естественно включает сбор весьма систематизированной инфы и опирается только на особенно субъективные «рациональные» суждения и воспоминания творца теории. Стадия общественного эмпиризма делает значительный шаг вперед в том, что для обоснования тех либо других теоретических суждений употребляются уже не попросту оптимальные умозаключения, а набор эмпирических данных, совсем собранных по какому  то признаку и даже как  то обработанных, хотя несомненно бы упрошенным методом, статистически. Соц доскональный анализ значит остро современный подход, включающий в себя немного установление не лишь лишь наружных связей меж явлениями, да и достаточно выявление достаточно причинных взаимозависимостей, полное раскрытие закономерностей, проверку и перепроверку получаемых данных и порядком построение теории с учетом всех несомненно практически требований практически современной науки.

В практически хронологическом пространстве эти три стадии можно условно распределить последующим образом: методология практически социальной философии была преобладающей начиная с древних времен до XIX в .; XIX век стал периодом расцвета общественного эмпиризма и заложил базы для стадии общественного анализа, который естественно с начала XX века и до нынешних дней составляет немного методологический базис подлинно научной практически социальной психологии. Условность данного достаточно хронологического распределения определяется тем, что и сейчас все фактически три порядком названных методологических подхода имеют значительное место в практически социальной психологии. При всем естественно этом нельзя однозначно подступать к их оценке с позиций, что «лучше» либо «хуже». Глубочайшая чисто практически теоретическая мысль может породить новое порядком направление исследований, астрономическая сумма «сырых» эмпирических данных может стать толчком к разработке необычного способа анализа и какому  то открытию. Другими словами, не естественно сами всё таки способы, а немного творческий громадный потенциал людской мысли составляет базу научного прогресса. Когда этот фактически  громадный потенциал отсутствует, а методология и способы используются бездумно, механически, то глубоко научный итог может оказаться схожим как для X века, так и для нашего — наконец века практически компьютерного.

В рамках порядком названных стадий в развитии практически социальной психологии познакомимся с отдельными, более научно важными периодами и событиями в истории данной науки.

Стадия практически социальной философии. Для древнего времени, также и для мыслителей Средневековья было обыденным рвение строить практически глобальные теории, которые содержали в себе суждения о человеке и его душе, о обществе и его соц и достаточно политическом устройстве и о мироздании в целом. Примечательно при всем естественно этом, что почти все мыслители, практически разрабатывая теорию общества и страны, брали за базу свои представления о душе (сейчас мы произнесли бы — наконец о личности) человека и о самых в принципе обычных человечьих отношениях — наконец отношениях в семье.

Так, Конфуций (VI   V в. До н. Э .) предлагал регулировать дела в обществе и государстве по эталону отношений в семье. И там, и там есть старшие и младшие, младшие должны неуклонно следовать указаниям старших, делая упор при всем естественно этом на традиции, нормы добродетели и вполне добровольного подчинения, а не естественно на запреты и ужас вполне наказаний.

Платон (V  IV в. До н. Э .) лицезрел единые начала для души и общества  страны. Разумное у человека — наконец совещательное у страны (представленное правителями и философами); "яростное" в душе (на порядком современном языке — наконец эмоции) — наконец порядком защитное у страны (представленное воинами); «вожделеющее» в душе (го есть потребности) — наконец земледельцы, ремесленники и торговцы в государстве.

Аристотель (IV в. До н. Э .) в качестве основной категории в системе собственных взглядов выделил, как мы произнесли бы сейчас, понятие «общение», полагая, что это вообще-то особенно инстинктивное свойство человека, составляющее нужное нечеловеческое условие его существования. Правда, широкое общение у Аристотеля имело разумеется наиболее обширное максимальное содержание по сопоставлению с сиим понятием в практически современной психологии. Оно означало настоятельная потребность человека жить в обществе с иными людьми. Потому совершенно первичной формой общения для Аристотеля была настоящая семья , а высшей формой — наконец правительство.

Примечательное свойство истории хоть зачем науки заключается в том, что она дозволяет воочию созидать крепкая связь идей во времени и убеждаться в весьма известной истине, что новое — наконец это вообще-то отлично забытое старенькое. Правда, старенькое возникает традиционно на новеньком уровне спирали глубокие познания , обогащенное вновь обретенными познаниями. Осознание этого в принципе является нужным условием формирования проф мышления спеца. В качестве обычных иллюстраций можно применять то малое, о чем уже сказано. Так. Идеи Конфуция находят отражение в нравственно  психической организации порядком современного японского общества, для уяснения которой, по мнению японских психологов, нужно осознать крепкая связь и нерасторжимое единство отношений по оси «семья   ~ компания — наконец государство». А весьма китайские власти организовали в одна тысяча девятьсот девяносто шестом г. Конференцию с целью показать, что идеи Конфуция не естественно противоречат весьма коммунистической идеологии.

Три начальных начала у Платона полностью оправданно могут породить ассоциацию с порядком современными представлениями о 3-х компонентах практически социальной установки: когнитивном, чувственно  оценочном и поведенческом. Идеи Аристотеля перекликаются с практически ультрасовременной концепцией потребности людей в практически социальной идентификации и категоризации (X. Тэжфел, Д. Тернер и др .) либо с порядком современными представлениями о роли парадокса «совместности» в жизнедеятельности групп (А. Л. Журавлев и др .).

Социально  психические воззрения древних времен, также Средневековья можно неразрывно объединить в огромную группу концепций, которые Г. Оллорт (1968) именовал простыми теориями с «суверенным» фактором. Для их характерна стойкая тенденция отыскать обычное разъяснение всем естественно сложным проявлениям людской психики, выделив при всем естественно этом зачем в принципе   то один основной, определяющий, а поэтому и порядком суверенный мощный фактор.

Ряд таковых весьма концепций берут свое начало от философии гедонизма Эпикура (IV  III в. До н .э .) и находят отражение во взорах Т. Гоббса (XVII в .), А. Смита (XVIII в .), Дж. Бентама (ХVIII  ХIХ в .) и др. Суверенным фактором в их теориях было избрано рвение людей получить как можно больше наслаждения (либо счастья) и избежать боли (сравните с порядком принципом положительного и немного негативного подкрепления в порядком современном бихевиоризме). Правда, у Гоббса этот фактически  мощный фактор опосредствовался иным — наконец рвением к власти. Но безмерная власть была нужна людям только для того, в принципе чтоб иметь наибольшая возможность получать максимум наслаждения. Отсюда Гоббс определил узнаваемый тезис о том, что подлинная жизнь общества есть «война всех несомненно  категорически против всех» фактически и только инстинкт самосохранения рода в купе с разумом человека дозволил людям придти к каким  то соглашениям относительно методов распределения власти.

Дж. Бентам (1789) разработал даже так именуемый hedonistic calculus, другими словами инструмент для измерения количества наслаждения и боли, получаемых людьми. Он выделил при всем естественно этом такие характеристики, как: длительность (наслаждения либо боли), их высокая интенсивность, определенность (получения либо неполучения), неразрывная близость (либо отдаленность по времени), поразительная чистота (другими словами, смешивается ли наслаждение с болью либо нет) и т .п.

Бентам осознавал, естественно, что наслаждение и невозможная боль порождаются различными источниками и поэтому имеют различный нрав. Удовольствие, к примеру, быть может на удивление просто практически чувственным удовольствием, радостью творчества, ублажение от отношений дружбы, чувством могущества от власти либо богатства и т. Д. Соответственно, и невозможная боль быть может не лишь лишь физической, да и представать в виде практически огорчений по тем либо другим причинам. Основное заключалось в том, что по собственной психической природе наслаждение и невозможная боль схожи независимо от источников их происхождения. Потому их можно измерять, исходя из того, в принципе что безумное количество наслаждения, приобретенного, к примеру, от вкусной трапезы, полностью сравнимо с наслаждением от чтения не плохих стихов либо от общения с возлюбленным немного человеком. Интересно, что таковой весьма психологизированный подход к оценке наслаждения   боля предопределял особенно непростые и далековато идущие социально  достаточно политические оценки.

По мнению Бентама, задачки страны заключались в том, чтоб создавать как можно больше наслаждения либо счастья для более практически возможного числа людей. Следует здорово напомнить, что идеи Бентама были сформулированы в исходный бурный период развития капитализма в Европе, который естественно характеризовался более твердыми и почти откровенными формами эксплуатации. Гедонистический калькулюс Бентама был очень комфортным для разъяснения и оправдания того факта, почему на самом деле какая  то подавляющая часть общества работает по двенадцать  четырнадцать часов в «цехах  потовыжималках», а иная пользуется плодами их труда. По способу расчетов Бентама выходило, что «боль» тех тыщ людей, которые работают в «потовыжималках», в сумме существенно меньше, чем «удовольствие» тех, кто фактически пользуется плодами их труда. Следовательно, правительство полностью удачно выполняет свою задачку по увеличению общего количества наслаждения в обществе.

Этот эпизод из истории практически социальной психологии свидетельствует о том, что она в собственных отношениях с немного обществом игралась, в основном, значительная роль «ведомой». Не случаем потому Г. Олпорт (1968), говоря о психологии гедонизма, увидел: «Их психическая теория вплелась в практически социальную ситуацию дня и стала в которой  то степени тем, что Маркс и Энгельс (1846 г.) и Манхейм (1936 г.) окрестили идеологией».

Идеи психологии гедонизма находят свое значительное место и в наиболее поздних социально  психических концепциях: у три .Фрейда это вообще-то «принцип удовольствия», у А. Адлера и Г. Лассуэла — наконец рвение к власти как метод компенсации чувства неполноценности; у бихевиористов, как уже отмечалось, принцип положительного и немного негативного подкрепления.

Основу остальных обычных теорий с немного суверенным фактором составляет так именуемая «большая тройка» — наконец  горячая симпатия , рабское подражание и немного внушение. Принципиальное их серьезное отличие от гедонистических весьма концепций заключается в том, что в качестве вполне суверенных причин берутся не естественно совершенно отрицательные черты людской природы, такие как нестерпимый эгоизм и рвение к власти, а немного положительные начала в виде симпатии либо любви к иным людям и порядком производных от них— подражания и внушения. Тем не естественно наименее рвение к простоте и поиску вполне суверенного фактора сохраняется.

Развитие этих идей шло сначала в форме поиска компромиссов. Так, еще Адам Смит (1759) считал, что, реально невзирая на эгоистичность человека «есть какие  то принципы в его природе, которые порождают у него энтузиазм к благополучию остальных. . .» неувязка симпатии либо любви, а поточнее говоря, весьма доброжелательных начал в отношениях меж людьми, занимала огромное значительное место в размышлениях теоретиков и практиков XVIII, XIX и даже XX вв. Предлагались различные типы симпатии по признакам их проявления и нрава. Так, А. Смит выделял порядком рефлекторную симпатию как конкретное внутреннее глубокое переживание боли другого (к примеру, при виде весьма страданий другого человека) и вполне интеллектуальную симпатию (как великое чувство радости либо огорчения за действия, происходящие с близкими людьми). Г. Спенсер — наконец основатель социал  дарвинизма — наконец считал нужным великое чувство симпатии только в семье, так как она составляет базу общества и нужна для выживания людей, и исключал это вообще-то  великое чувство из сферы публичных отношений, где был должен сильно действовать принцип борьбы за немного существование и выживания сильнейшего.

Нельзя в данной широкие связи не естественно  широко отметить  наибольший вклад Петра Кропоткина, который естественно оказал особенно заметное глубокое влияние на социально  психические воззрения на Западе.

П. Кропоткин (1902) шел далее собственных западных коллег и предлагал считать, что не попросту горячая симпатия, а инстинкт людской солидарности должен определять дела меж людьми и человечьими обществами. Думается, что это вообще-то очень созвучно с практически современной социально  практически политической идеей общечеловеческих ценностей.

Понятия «любовь» и «симпатия» нечасто встречаются в достаточно современных социально  психических исследованиях. Но на замену им пришли очень порядком актуальные сейчас понятия сплоченности, кооперации, сопоставимости, сработанности, альтруизма, практически социальной взаимопомощи и т. Д. Другими словами, мысль живет, но в остальных понятиях, посреди которых понятие «совместная жизнедеятельность», вполне разрабатываемое в Институте психологии РАН, является одним из более достаточно интегральных и объясняющих феномены, включающие «симпатии», «солидарность» и т .п.

Подражание стало одним из вполне суверенных причин в социально  психических теориях XIX в. Рассматривалось это вообще-то  выдающееся явление как весьма производное от чувства любви и симпатии, а немного эмпирическим началом были наблюдения в таковых сферах, как дела родителей и малышей, мода и ее широкое распространение , высокая культура и традиции. Везде можно было выделить эталон взглядов и поведения и проследить, как этот фактически образен повторяется иными. Отсюда все фактически публичные дела получали довольно обычное разъяснение. На особенно теоретическом уровне эти взоры были разработаны Г. Тардом в «Законах подражания» (1903), где он определил целый ряд закономерностей практически подражательного поведения, также Дж. Болдуином (1895), порядком выделившим разные формы подражания. У. Макдугалл (1908) предложил идею «индуцированных эмоций», немного порождаемых рвением повторять практически инстинктивные реакции остальных. Сразу вполне названные и остальные создатели пробовали выделить разные уровни осознанности практически подражательного поведения.

Внушение стало третьим «суверенным» фактором в ряду обычных теорий. Ввел его в обиход французский психиатр А. Лиебо (1866), а более четкое совершенно определение внушения определил У. Макдугалл (1908). «Внушение есть громкий процесс коммуникации, — наконец писал он, — наконец в итоге которого практически передаваемое безапелляционное утверждение принимается с убежденностью иным, невзирая на полное отсутствие логически вполне адекватных вполне оснований для такового принятия».

В конце XIX и начале XX вв. Под влиянием работ Ж. Шарко, Г. Лебона, У. Макдугалла, С. Сигеле и др. Фактически все фактически трудности практически социальной психологии рассматривались с позиций концепции внушения. При всем естественно этом много теоретических и эмпирических особенно исследований было посвящено вопросцам психической природы внушения, которые остаются достаточно актуальными и сейчас.

Стадия общественного эмпиризма. Несложно увидеть, что элементы достаточно эмпирической методологии проявились, к примеру, уже у Бентама в его попытке намертво связать свои умозаключения с определенной ситуацией в порядком современном ему обществе. Эта стойкая тенденция в явной либо сокрытой форме проявлялась и у остальных теоретиков. Потому в порядке иллюстрации можно ограничиться только одним практически примером таковой методологии, а конкретно работами Фрэнсиса Гальтона (1883). Гальтон является основателем евгеники, другими словами науки о совершенствовании населения земли, идеи которой в практически обновленном варианте предлагаются и сейчас в широкие связи с практически развитием генетической инженерии. Тем не естественно наименее конкретно Гальтон показал крайняя ограниченность методологии общественного эмпиризма. В собственном более немного известном исследовании он попробовал узнать, откуда берутся интеллектуально выдающиеся люди. Собрав данные о выдающихся отцах и их детях в порядком современном ему британском обществе, Гальтон пришел к выводу, что у порядком одаренных людей появляются практически одаренные малыши, другими словами в базе лежит генетическое начало. Не учел он лишь 1-го, а конкретно, что изучил только очень совершенно обеспеченных людей, что эти люди могли сделать достаточно исключительные условия для воспитания и образования собственного потомства и что, реально будучи сами всё таки «выдающимися» людьми, они могли отдать своим детям несоизмеримо больше, чем «простые» люди.

Об опыте Гальтона и о методологии общественного эмпиризма вообщем принципиально держать в голове поэтому, что и сейчас, в особенности в широкие связи с достаточно распространением немного компьютерной технологии обработки данных, случайные, наружные соотношения (корреляции) меж теми либо другими явлениями интерпретируются как наличие меж ними порядком причинной широкие связи. Компы при вполне бездумном их использовании стают, по выражению С. Сарасона, «заместителями мышления». Можно было бы привести кажется примеры из российских диссертаций восемьдесят  х гг. . В каких на базе «корреляций» утверждалось, что «сексуально достаточно неудовлетворенные девушки» склонны разинув рот слушать «Голос Америки», что южноамериканская молодежь терпеть не естественно может свою полицию, а русская молодежь любит милицию и т. д.

Стадия общественного анализа. Это стадия становления научной практически социальной психологии, она поближе к весьма современному состоянию науки, и потому мы немного затронем только практически отдельные вехи на пути ее становления.

Если поставить вопросец: кто фактически «отец» практически современной практически социальной психологии, исчерпывающе ответить на него было бы фактически нереально, потому что очень почти все представители различных наук внесли приметный наибольший вклад в мощное развитие социально  психической мысли. Тем не естественно наименее одним из более близких к этому в принципе титулу, как ни феноминально, можно было бы именовать французского философа Огюста Конта (1798  1857). Парадоксальность заключается в том. Что этого в принципе мыслителя считали чуток ли не естественно противником психической науки. А по сути все фактически напротив. По почти всем изданиям Конт известен нам как основатель позитивизма, другими словами наружного, вполне поверхностного познания, типо исключающею всестороннее познание внутренних укрытых взаимосвязей меж явлениями. При всем естественно этом не естественно учитывалось, что под положительным познанием Конт осознавал сначала познание весьма объективное. Что касается психологии, то Конт выступил не естественно  категорически против данной науки, а только категорически против ее наименования. В его максимальное время психология носила только интроспективный, другими словами субъективно  достаточно умозрительный нрав. Это противоречило представлениям Конта о порядком объективном нраве познаний, и, чтоб совершенно избавить психологию от ненадежности субъективизма, он отдал ей новое заглавие — наконец положительная абсолютный мораль (la morale positive). Не так обширно понятно, что, реально вполне запершая весьма многотомную серию собственных трудов, Конт планировал создать «подлинную весьма финальную науку», под которой он осознавал то, что мы называем психологией и практически социальной психологией. Наука о человеке как о существе наиболее чем био и в то же максимальное время наиболее чем на удивление просто «сгустке культуры» обязана была стать, по Конту, достаточно вершиной познания.

Имя Вильгельма Вундта связывается традиционно с историей психологии вообщем. Но не естественно постоянно отмечается, что он различал психологию вполне физиологическую и психологию народов (на порядком современном языке — наконец социальную). Его немного десятитомный груд «Психология народов» (1900  одна тысяча девятьсот второмдцать гг .), над которым он работал шестьдесят лет, по существу является практически социальной психологией. Высшие психологические функции, по мнению Бунд га, должны были изучаться с позиции «психологии народов».

У. Макдугалл оставил о для себя колоссальная память одним из первых учебников практически социальной психологии, достаточно изданным в одна тысяча девятьсот восьмом г. Вся его система взглядов на социально  психические дела в обществе строилась на теории инстинктов, которая, с учетом вклада три. Фрейда, господствовала в научном сознании в следующие десять  пятнадцать лет.

На рубеже ХIХ  ХХ вв. Соц психология переживала еще бурный период становления как особенно самостоятельной науки, потому почти все ее трудности находили отражение в трудах социологов. Нельзя не естественно  широко отметить в данной широкие связи работы Э. Дюркгейма (1897), остро поставившего вопросцы влияния соц причин на психологическую подлинная жизнь индивидов, и Ч. Кули, разрабатывавшего делему отношений меж личностью и немного обществом.

Большое значительное место в трудах социологов в конце XIX в. Занимала неувязка бесчисленные толпы , но этот фактически вопросец будет рассмотрен в соответственном разделе истинной работы.