Психология имени

Итак, берем во внимание официально зафиксированы имена, в выборе которых человек почти не властен. Некоторые исключения определяются тем, что в отдельных законодательных системах человек имеет возможность официально сменить имя на свой выбор. Так, женщины, вступая в брак, могут либо принять фамилию мужа, либо сохранить свою девичью фамилию. Наконец, в британской системе дворянских титулов человек, удостоена титула, вправе выбрать имя по своему усмотрению. В целом, однако, я буду исходить из предположения, что имя дается человеку в момент рождения или вскоре после рождения, и сам человек никак или почти никак не определяет, каким будет его имя. (Другое дело, что я называю прозвищами, о которых пойдет речь.

Определю две основные сферы влияния, которые имя оказывает на человека и человек по имени. Первая касается открытия человеком своего имени. Насколько я могу судить, неизвестно, когда именно человек открывает для себя свои имена, в каком порядке и как именно его установки по отношению к этим имен возникают, развиваются и изменяются. При отсутствии эмпирических исследований, можно предположить, что имя и фамилия усваиваются человеком как некое социальное знание в разное время в ходе его индивидуального развития. Это может быть так, а может быть и иначе. Но, открыв свое имя, человек постепенно приходит к пониманию его значимости.

Наступает такое время, когда дети, которым не повезло с именем, осознают, что их имя - это клеймо. В силу разных причин некоторые имена становятся абсурдными, нелепыми, вызывающими насмешки. В наши дни подобный пример - имя Хорас, которое, насколько я могу судить о природе этого явления, было присвоено мультипликатором Уолтом Диснеем невероятно тупому лошади, и благодаря популярному мультфильму само имя превратилось в обидную кличку. К тому же существуют имена, которые сами по себе в какой-то мере нелепы. В мои школьные годы имя Лонгботтом (буквально толстозадого - прим. Переводчика) неизменно вызывало насмешки, как, соответственно, и его владелец.

Но имя может выступать клеймом и иного рода. В тех обществах, где заклеймены определенные этнические группы и характерные для них имена, имя само по себе находит эмоциональную нагрузку. Было бы некорректно в отсутствие эмпирических свидетельств приводить примеры такого рода, однако каждый читатель может вспомнить подобное по собственному опыту.

Люди, страдающие от клейма своего имени, умеют более или менее успешно его переносить. Благодаря работам американского психолога Э. Гофмана нам известно, как им это удается. Вопрос о том, насколько открытые Гофманом правила задействованы в процессах примирения с неблагозвучные именем, остается открытым для эмпирических исследований.

Болезненное ощущение, возникающее при осознании того, что твое имя могло бы быть другим, приводит к тому, что имя-клеймо становится крайне неприятным. Гофман выделяет три разных пути, с помощью которых удается справиться со своим именем. Те, кто не соответствует "норме", оказываются страстными сторонниками этой нормы. Так в XIX веке в Америке иноязычные имена переделывались на английский лад. Заклеймена человек, не меняя имени, может просто сторониться того общества, в котором его имя считается клеймом. Есть основания полагать, что этим приемом успешнее взрослых пользуются дети.

И третье: имя участвует в создании мнения о человеке, поэтому смена имени - всегда пример управления созданным впечатлением. Изменение может быть незначительным: меняется лишь произношение, и имя переходит из одной этнической группы в другую, либо затрагивается этимология слова, и фамилия Розенберг превращается в Монтроза. Кроме того, можно от одной части имени перейти к другой, меняя способ представления личности, когда, например, Лиззи становится Бет. (С прозвищем, конечно, решить гораздо труднее, поскольку оно присваивается окружающими, и человек над ним имеет власть в гораздо меньшей степени.

Также важен эффект, который оказывает на нас имя, когда мы гордимся им. В определенных общественных кругах положительное влияние имени не случаен: родители стараются выбрать благозвучные и достойные имена своим детям, роднящие их с выдающейся личностью, семейством и даже целым народом. Во многих китайских семьях эта традиция сохранилась по сей день, а в викторианской Англии очень часто встречались имена Фэйт, Хоуп и Черити (подобно славянским - Вера, Надежда, Любовь - прим. Переводчика).

Широкое распространение имеет также феномен, относительно которого практически не собрано систематических данных, - это стремление подростков к смене своего имени. Конечно, здравый смысл подсказывает, что прозвище и самоощущение столь же тесно переплетены, насколько, по-моему, разобщены реальная и желанная личности. Разобщенность, преобладающая в самоощущение подростка, может быть преодоленным посредством изменения имени на такое, которое в большей мере соответствовало бы желаемой личности.

Есть и другой аспект - широко распространенная практика принятия сценических псевдонимов, когда Норма Джин Бейкер становится Мерилин Монро, а Джерри Дорси - Энгельберт Хампердинк. Наверное, существует определенное негласное представление в кругу импресарио, какого рода имя соответствует данному типу личности. Можно предположить, что такое представление культурно-специфическое и меняется со временем. Исследования на кросс-культурной и исторической основе могли бы прояснить, существуют ли универсальные принципы, проявляющиеся в данных случаях.

Помимо открытия своего собственного имени и его судьбоносного значения, существует также прочтение имени окружением, общественное понимание личностных свойств того или иного имени. Британская газета "Санди Таймс" опубликовала результаты собственного исследования особенностей социального смысла определенных имен, выполненного в шутливой манере. В них сравнивались четыре области Британии. Оказалось, что между севером и югом Англии существует различие в использовании викторианских женских имен, например, имя Эмма чаще встречается на юге, чем на севере. Однако то, что часто называют классовыми различиями, оказывается более важным в выборе имени, чем географический фактор. В тех областях, где преобладает ручной труд, имя подбирают тщательно, во многом под американским влиянием. А в районах Лондона, где преимущественно живут квалифицированные работники, преобладают традиционные, простые имена.

Разумеется, газетные отчеты несовершенны. За ними скрываются неисследованные особенности едва заметного социального опыта, социальных и личностных ассоциаций, связанных с именами. Известна, например, салонная игра, практикуемая в некоторых семьях. Она заключается в том, чтобы угадывать, что за человек, скорее всего, является носителем определенного имени. Иногда оказывается, что свою роль играет опыт встреч с людьми, которых называли одними и теми же именами, однако я склонен считать, что тщательное эмпирическое исследование, скорее всего, обнаружит определенную культуру имен, в которой эти ассоциации подчиняются характерным для данной местности обобщениям.

Происхождение прозвищ

Прозвища - чрезвычайно важная часть мира детей. Прозвища придумываются детьми для детей и становятся образцом тонкой и изощренной системы. Однако первые в нашей жизни прозвища мы получаем от родителей и близких нам людей. Независимо от культурных условий каждый маленький ребенок оказывается буквально обсыпано разными именами, ни одно из которых не является его официальным именем. Пока ничего не известно о том, как младенец разбирается во всем этом многообразии, как начинает принимать имя как свое собственное. Имена, используемые отцом и матерью по отношению к ребенку, в определенной степени отличаются. Для родителей характерна скорее формальная манера обращения к детям. Но как возникают прозвища? Исследования, проводившиеся среди детей, показали, что существуют четыре основные принципы происхождения прозвищ.

Некоторые прозвища описывают качества ребенка: физические, интеллектуальные или свойства характера. Они - основа для создания имени. Блестящий пример такой практики в действии описан в современном романе Ле Карре (Le Carre). «В пору весенних экзаменов мальчишки удостоили Джима прозвища. Они сделали несколько попыток, пока, наконец, не удовлетворились. Сначала попробовали звать его Гусаром, намекая на его армейские привычки, некоторую безобидную грубоватость и склонность к прогулкам в одиночестве. Но прозвище Гусар не прижилось. Тогда был опробован Пират, потом - Гуляш, отчасти навеянный его страстью к мясным блюдам, отчасти его безупречным французским. Но и Гуляш их не удовлетворил: этому прозвищу недоставало намека на его скрытую силу. Наконец они остановились на прозвище Рино (Носорог). Оно отчасти была навеянное его любовью к физическим упражнениям, которую они не могли не заметить. Рано утром, ежась под холодным душем, они видели, как он с рюкзаком за спиной возвращается с утренней прогулки. А поздно вечером они видели в окне силуэт Рино, что боксировал с тенью ... »

Многие события, совпадения в жизни является источником возникновения прозвищ. Представьте девочку, которой на уроке французского каждый раз, когда наступает ее очередь читать фрагмент из учебника, достается фраза, начинающаяся словами "J'aime. Ранее "безымянная", девочка получает кличку Джем. Или представьте мальчика-подростка, голос, именно ломается, поднял на уроке французского при чтении слова "coupable"; с тех пор за ним закрепилось загадочная кличка Куп. Прозвища, связанные с событиями, в языковой и социокультурной антропологии называют внешне мотивированными.

Другие категории - внутренне мотивированные прозвища. В их основе - вербальная аналогия. Это, например, связь официального имени и фамилии. Так имя Стефен Хилл обращается на Чилли, а затем на Чарли. По-моему, также внутренне мотивированными являются культурные аналогии, когда, например, кто на имя Дональд начинает называться Дак. С культурной аналогии связан, либо является ее вариацией, и другой прием, в котором сочетаются внутренняя и внешняя мотивации, например, когда школьники зовут свою учительницу Кики, потому что она внешне похожа на персонаж телепередачи - кукольную лягушку.

Наконец, существуют традиционные клички, ассоциируемые с внутренне мотивированными прозвищами, например, Нобби (элегантный, шикарный) вместо Кларк или Дасти (пыльный) вместо Миллер, или ассоциированные с социальной ролью, которая продиктована очевидными внешними качествами, например, порка (Толстяк).

Система присвоения прозвищ оказывает огромное влияние на процессы порождения и поддержания общественного порядка, который создают дети в рамках своего автономного детского сообщества. В целом система именования оказывает влияние в трех направлениях. Во-первых, она отмечает тех, кого отвергает детская группа. Во-вторых, она обозначает сплоченную группу тех, кто имеет привилегию называть друг друга по кличкам. (Да, тринадцатилетние девочки-подростки обращаются друг к другу по кличкам. Включение в их группу или исключение из нее обозначается переходом либо к прозвищу, либо к официальному имени.) Наконец, имеет место процесс, посредством которого выдвигаются лидеры данного микротовариства.

Нам необходимо рассмотреть два важных момента, чтобы понять значение этих вербальных процессов. Насколько тесно вокруг прозвища группируются качества и в какой степени они принимаются носителями прозвища? Насколько тесно эти качества группируются вокруг центрального атрибута прозвища, из которого оно и выросло. То есть, в какой мере прозвищу Толстяк для упитанного мальчика является его описанием, а в какой - ролью?

Этнографы говорят о тенденции, согласно которой тот, кто происходит из клана Орла, по отношению к другому клану, скажем, Медведя, начинает "вести себя по-Орлином". Один очень наблюдательный молодой этнограф описывает постепенное приобретение кошачьих привычек конкретного человека, получившая прозвище Пусси (Кицюня) исключительно через форму глаз. По аналогии с влиянием имени-тотема можно допустить, что характеристики прозвища порождают определенный стиль поведения, с помощью которого носитель прозвища стремится ему соответствовать.

А как насчет традиционных прозвищ вроде Толстяк, грязнуля? Они воспроизводятся из поколения в поколение и, похоже, относятся к основам автономной детской субкультуры. Считаю, что такие традиционные прозвища - это не просто фиксация определенных качеств. Ник причисляет ребенка к определенному классу. Новая роль и предложенный ей стиль поведения выступают гораздо более важными характеристиками носителя прозвища, нежели его внешние качества. Уместно спросить, насколько толстым должен быть Толстяк и насколько грязным - грязнуля. Однако, насколько мне известно, исследований по этому вопросу не проводилось.

Поскольку этнография загадочного племени детей еще далека от совершенства, приходится в отсутствие адекватных научных данных обратиться к литературным описаниям, из которых я хочу выделить два весьма определенные классы толстых мальчиков. Билли Бантер (Жиртрест) действительно большой мальчишка с большим животом, который может, пользуясь собственным весом, расталкивать окружающих, но который в сложной ситуации готов розревитися. Пигги (Поросенок - упитанный отличник в очках с толстыми линзами, который двигается по-девичьи и совершенно не пригоден для подвижных игр. Смею утверждать, что оба эти типа определяются скорее социальными, а не физиологическими особенностями, и толстом мальчике суждено быть отнесены или к одному классу, или к другому. Думаю, в каждой детской группе отнесение к данному классу тем или иным образом может быть осуществлено только один раз, т.е. в группе будет только один Жиртрест и один Пампуха. Чтобы объяснить существование этих типов и их роль в жизни сообщества, требуется гораздо более обширное исследование, нежели те, что уже выполнены.

Давайте внимательнее присмотримся к классу "Пигги", поскольку мы имеем исключительную возможность рассмотреть одного из представителей этого класса, описанного гениальным писателем Уильямом Голдинг в качестве главного героя его романа "Повелитель мух". Пигги - архетиповний персонаж, потомок Фальстафа и Санчо Пансы. Его антипод - Ральф, высокий и атлетически сложенный. Пигги невысок и очень толстый. Согласно архетипа, он - "вне игры". "Дядюшка запретил мне бегать, - объясняет он, - через астмой. Он отмечен своим физическим несовершенством как "единый мальчик в школе, страдающий астмой", и его очки - важный атрибут архетипа - выступают как предмет гордости. Он признается Ральфу: "Я ношу очки с трех лет".

В романе Пигги выступает не только оруженосцем Ральфа. Он его интеллектуально превосходит, именно он мыслит, строит планы и превыше всего ценит порядок. Он принимает смерть от банды Джека, встав на защиту раковины - единственного символа цивилизованного порядка, которым обладают дети. Ребята на острове насмехаются над Пигги, подобно тому как ребята в наших школах над своими Пигги, но именно к ним они обращаются, когда требуется мастерство. Почему такие ребята обычно толстые? При отсутствии определенных этнографических свидетельств, осмелюсь предположить, что существует определенная традиция, это требует. Постоянство автономного детского сообщества требует, чтобы в нем присутствовали толстяк № 1 - Билли Бантер и толстяк № 2 - Пигги. И более-менее реальные ребята укладываются в эти роли. Те, кто только упитанные, но не обладают другими атрибутами, остаются рядовыми гражданами детской республики.

Похоже, роль Билли Бантера несет в себе черты козла отпущения: ему позволено вести себя как грубому обжора, а потом расплачиваться за себя и за других. Нечто подобное заметно и в различении двух классов интеллекта - "Умники" и "тугодума. "Умница" - это ходячая энциклопедия, он помогает другим решать их проблемы, и его интеллект всеми признается, тогда как над тугодумом, который хоть и в меру умный, все смеются как над тупеньким.

Другая пара традиционных типов - грязнуля и Гедзь, по-моему, также укладывается в микросоциологичну схему. Грязнуля, подобно Толстяка № 1, несет ответственность за общую нечистоплотность. А Гедзь получил своеобразную лицензию на шутовство, причем комплекция защищает его от тех последствий, к которым мог бы привести его острый язык.

Но зачем прозвища остальным "гражданам" сообщества? Ответ на этот вопрос получен в детальном исследовании присвоения прозвищ в небольшой английской школе. Когда оказывается, что стандартные прозвища уже использованы, еще остается богатейший набор. Однако этимология других прозвищ достаточно прямолинейна. Есть определенные стандартные клички, например морковка, есть аллитерации - так, тот, чье имя заканчивается на "вот", получает прозвище Хот Дог. Того, чья фамилия Холмс, называют Шерлок и т.п. Но роль и этих прозвищ не исчерпывается их этимологией. А вот в семи учеников в одном классе этой школы вовсе не оказалось прозвищ. Возможно, отсутствие прозвища свидетельствует о периферийное положение ученика в детском сообществе и в целом является показателем его изолированности. В этой "безымянной" группе оказалось обидно много детей из Вест-Индии. Двое из них, самые популярные среди одноклассников, клички имели - их прозвища свидетельствовали о социальном признании. Хотя вопрос о том, что здесь первично, не до конца понятно.

Также очевидно, что в возрасте примерно одиннадцати-двенадцати лет происходит изменение в системе присвоения прозвищ. Есть данные о том, что прозвища, использовавшиеся ранее, в этом возрасте отвергаются и возникает новая система именования. Эмпирически установлено, что новые прозвища не связаны с традиционными классами и гораздо большей степени определяются внешностью и особенностями поведения. Выявлено различие между школьниками из рабочих районов и районов, населенных служащими. Среди старшеклассников рабочих районов прозвища более консервативны, чем среди детей служащих. Консерватизм характерен не только для прозвищ самих по себе, но и для их этимологии. Существует, например, преемственность прозвищ, так или иначе производных от фамилии. Среди детей рабочих районов фамилия Беррет легко обращается к Керрот (морковка), тогда как у представителей среднего класса чаще встречаются прозвища типа Чок-Айс, обусловленные любовью к мороженому.

Кто придумывает прозвища? Ограниченные данные, которыми мы располагаем, позволяют предположить, что существует некто, кому детским сообществом выдана своеобразная лицензия на присвоение прозвищ. Иногда это может быть учитель, хотя зачастую это не он. Попытки всех остальных придумывать прозвища, как правило, заканчиваются неудачей. Мы наблюдали драматические попытки признанной вест-индийской группой присвоить прозвища своим безымянным товарищам, - попытки, остались безуспешными.

Многие люди имеют несколько прозвищ, и каждое из них, похоже, связано с принадлежностью к определенной группе. Двое друзей или, скажем, небольшая группа приятелей могут иметь особые прозвища друг для друга, не разрешено использовать больше никому, но в более широкой группе они в соответствии с ситуацией используют другие прозвища.

Как и многие других социальных явлений, система прозвищ, вероятно, является не только формой солидарности, но и источником других форм социальной активности, например насмешки и унижения. Одно и то же прозвище может быть проявлением симпатии и быть средством оскорбления. Хотя и оскорбление выступает своего рода признанием, тогда как те примерно двадцать процентов, кому отказано в прозвище, не признаны вообще.

Об авторе

Ром Харри (Rom Harre) в течение многих лет был преподавателем философии в в Оксфорде. Как профессор психологии проводит научные исследования в Джорджтаунском университете в Вашингтоне. Он сочетает эту работу с должностью директора Центра по философии естественных и социальных наук в Лондонской Школе Экономики. Он начинал свою карьеру в области математики и физики, перейдя позже к основам психологии. Его исследования были направлены на использование моделей и других видов неформального мышления в области науки. В его активе - большой перечень исследований о роли причинных полномочий и ведомственной концепции как в естественных, так и в науках о человеке. Он был пионером в разработке передовых методов исследования в социальной психологии.